Убийство из тюбика с кремом
Шрифт:
Одет он был в джинсы и не совсем чистую футболку, а поверх туго затянутого ремня свисало преизряднейшее брюшко, свидетельствующее о любви к сидению перед телевизором. Брр! Терпеть не могу, когда мужчины так носят свою «беременность». И это при его крошечном росте!
Очередной мой приятель (голубоглазый блондин) сказал бы о нем просто: «Не видишь разве — у него манечка величия». Да, я поняла это только сейчас. Выражение лица Семена Карлыча Пизика кричало о не менее чем царственном величии, которое он сам себе предписывал, а весь облик его не тянул и на пешку. Этим он
— Уникальная личность, — все, что я могла сказать, когда с моих губ сошла саркастическая улыбка.
— Не доверился бы я такому массажисту. — Ниро смешно сморщил нос. — Но фамилия соответствует: «Пизик».
— Да уж.
Я подошла к двери комнаты, куда удалилась уникальная личность:
— Изабелла Маврикиевна, это мы.
— Ой, Евочка, — услышала я голос Мамаши Крокодайл, такой жалостливый, что даже сердце кольнуло. Но я сдержалась и спросила:
— Мы подождем вас, пока вы закончите массаж. Хорошо?
— Я скоро закончу, — услышала я Семена Карловича Пизика вместо Изабеллы Маврикиевны, к которой обращалась.
— А Ниро пришел? — Голос Мамаши Крокодайл излучал надежду.
— Я здесь, — сказал Ниро довольно громко.
— Ева, похозяйничай. Чаю поставь. — Теперь голос Мамаши Крокодайл был почти как обычно. Ну конечно же, ее обожаемый Ниро здесь, и он защитит слабую женщину, если это понадобится.
Через десять минут массажист закончил и пошел мыть руки, а я вошла в спальню к Мамаше Крокодайл, чтобы помочь ей перевернуться и одеться. Бедная Изабелла Маврикиевна, она быстро стала шептать мне:
— Только деньги зря выбросила, этот Карлыч Пизиков только задницу мою гладил за мои же деньги, стыд-то какой, а толку мне ну никакого вовсе. Кряхтя, она стала переворачиваться. — И не знаю вовсе, как отвязаться от него. Такой приставучий, как банный лист в Парной! Только и хвалит себя, якало, так и рассусоливает. Я то, да я это! И умный уж он, и красивый, и от женщин-то отбою нету, и… вот зараза! — Она ойкнула, вставая с кровати. И ведь как все болело, так и болит! И Пиздрик этот, чтоб его перекосило как меня! — Она наконец распрямилась. — Тьфу ты, напасть какая на мою старую голову! Да ладно бы на голову, а то еще и этот Карлыч на задницу! У, проклятущий якало!
— Ужас какой, — только и сказала я. — Давайте мы вам другого найдем.
Изабелла радостно согласилась:
— А то уж очень болит, но только б Пиздрика отвадить!
— Ниро, дорогой, ты уж и не хочешь зайти к старой женщине? — громко проговорила Мамаша Крокодайл, когда была уже готова.
У меня сразу отлегло от сердца. Ненаглядный появился на пороге комнаты и передал мне пакет с вкусностями, Я стала раскладывать их на маленьком столике.
Мы были в спальне у Мамаши Крокодайл. Она сидела на кровати, завернутая в большой цветастый халат, с огромной чашкой в руках, и ждала. Выражение ее глаз менялось от направления взгляда. На меня она смотрела с чисто человеческой признательностью (что есть большой прогресс в наших с ней отношениях), на Ниро с обожанием, а вот Семен Карлович вызывал какую-то кислость в ее взгляде.
Я разлила ароматный чай.
Разговор начал Семен Карлович:
— Жаль, жаль, что вы не хотите продолжить (Ниро его уже обрадовал), тогда бы я вам гарантировал два года спокойной жизни, без всяких рецидивов. Это я вам говорю как врач.
— Нет, спасибо, мне заметно лучше, — наша Мамаша Крокодайл как-то стушевалась, что ей совсем было несвойственно.
— Впрочем, ладно. Так и должно быть. Я ведь гарантирую результат. Всегда! — На последнем слове он поднял указательный палец правой руки вверх и успел при этом оглядеть нас всех, чтобы посмотреть на произведенное на нас впечатление.
Мы с Ниро, не сговариваясь, опустили глаза в чашки, а лицо Мамаши Крокодайл скривилось. Но ее гость, видимо, воспринял нашу реакцию как-то по-своему и продолжил свою речь:
— Если у вас какие-то проблемы, — он громко отхлебнул чай, — я всегда к вашим услугам. Хе-хе. Вот позавчера, когда я опоздал на полчаса к Изабелле Маврикиевне, что для меня совсем несвойственно. Правда же? — Он просто давил на больную женщину, и та, не в силах сопротивляться, кивнула в знак согласия. — Мне пришлось принимать роды прямо на улице.
Я на этих словах так поперхнулась, что если бы не Нирин кулак, хлопнувший изрядно по моей спине, то пришлось бы мне просить помощи у самого Пузика. Чего бы мне совсем не хотелось бы. Семен Карлович улыбнулся, царственно подождал, пока я прокашляюсь, и продолжил свое повествование.
Боже, мы же пришли проведать нашу Изабеллу Маврикиевну, я не хочу слушать этого мистера Враля, но он безжалостно продолжал:
— Я с шестьдесят первого пересаживался на пятьдесят второй — перепутал автобусы, когда к вам ехал.
— Так у вас же машина, — еле слышно вставила Мамаша Крокодайл.
— Да. Но тогда я поехал на метро. Так вот, выхожу я из автобуса…
— Э-э-э, — пытался вставить Ниро. Но Семена Карловича Пизика уже понесло. Его уже нельзя было остановить.
— Так вот, я-я, — сказал он протяжно, а потом понесся скороговоркой. Просто уверена, что в этот момент этот мистер Враль сочинял, что сказать дальше. — Иду я мимо рынка овощного. Вдруг слышу: «Помогите, женщина рожает». Я, естественно, ринулся на крик. Это же мой долг, — заметил он гордо, поправив очки.
Боже мой, и так продолжалось больше получаса. Он поведал нам, как принял роды прямо на прилавке с овощами, за что кум роженицы подарил ему яхту или катер — это было невозможно понять. Он смаковал подробности по несколько раз, при этом периодически путая пол ребенка и всякие другие, по сравнению с этим, незначительные детали.
Ух! Как я была зла на него. Мой любимый сидел рядом и тихо кипел. Выгнать господина Пиздрика ему было неловко, не у себя дома, а слушать его противно. Поняв, что отделаться от такой личности нелегко, я решила сделать следующее. Поменяв отсутствующий вид на заинтересованный, я дождалась паузы, когда он переводил дух и жевал пирожное, и сказала как бы между прочим: