Убийство из тюбика с кремом

Медведева Кира

— Это вам. Выпейте. Вам станет лучше.

И действительно. Чай был травяной, с терпким ароматом. Не знаю, было ли там что-либо незаконное, но следующие почти два с половиной часа я выдержала спокойно.

…Итак, моя прическа готова. Мои рыжие волосы были сплетены в несколько десятков косичек, но не наших, то есть узбекских, а совершенно африканских. Косички были толстенькие и полукруглые. Некоторые были приподняты и закруглены прямо у головы, а дальше спускались прямо. Другие представляли из себя аккуратненький полукруг. Косички

заканчивались не как у нас, хвостиком, а были как-то спрятаны и образовывали шишечку, и куда были спрятаны волосы, совершенно непонятно!

На самой голове в трех местах были еще свиты, как бы это сказать, гнездышки или то, что балерины называют кичечками. Я понятно изъясняюсь? Вот такая я была красивая!

— А вам идет, — сказала мастер. Другие тоже согласились с ней. На меня пришли посмотреть со всего салона. — Все. Я закончила. — И Маура сняла с меня пеньюар-накидку.

Я опять почувствовала себя полной идиоткой. (Что-то часто у меня это состояние в последние дни!) Мой голубой деловой костюм с короткими рукавами и торчащие из него белые руки и ноги испортили впечатление последней минуты. Женщины, собравшиеся вокруг меня, стали как-то расходиться. Да, мой триумф был недолгим.

Я рассчиталась с мастером. Сумма было ого-го какая кругленькая, но все же меньше, вполовину меньше, чем за восьмичасовую прическу. Моя прическа была рассчитана на неделю носки — это без расчесывания и мытья! И спать надо было тоже с таким сооружением на голове. Все инструкции я получила от мастера, и мы договорились встретиться через неделю, чтобы она мне их расплела.

Такая красивая я вышла на улицу. Было около пяти. Первая же встречная бабушка отшатнулась от меня на другую сторону переулка. Так я поняла, что эффект я произвожу неизгладимый. Мне стало смешно. Нервы я свои все же успокоила, и трезвость рассудка вернулась ко мне.

Я продолжила свой путь, прерванный более четырех часов назад, и через пятнадцать минут была в своем издательстве.

Эффект, производимый мной, я уже знала и предвкушала, как я буду смотреть на их растерянные лица. И я не ошиблась. Образное выражение «сразить наповал» начало работать физически, когда я вошла в здание своего издательства.

Охранник, тот же, что открывал мне дверь утром два дня назад, сначала держал улыбку, когда я только открывала дверь. Затем, когда предстала перед ним во всей красе, его нижняя челюсть оказалась у него на груди. Но когда он все же меня узнал, он стал подниматься со своего места, издавая гортанный хрип, при этом книга, которую он держал, просто выпала у него из рук.

— Добрый день, — сказала я.

— Э-э… здрасьте, — как-то странно прохрипел он.

На что я улыбнулась и прошла мимо.

Следующим помещением была приемная (кто помнит расположение моего издательства). Секретарша Любочка поливала цветы из лейки и поэтому находилась спиной к двери.

— Привет, — радостно заявила я.

— Здравствуйте, Ева Ильи… — И тут она наконец

повернулась и увидела меня. — Ой, мамочки, что это с вами?! — Бесхитростная Любочка не смогла скрыть своей реакции.

— Прическу поменяла. Осторожно, сейчас вода в туфли натечет.

Любочка опустила голову, вода уже лилась к ней в туфлю.

Через минуту в кабинет влетели мои девчонки. Сценарий был тот же первая минута остолбенения, затем буря невоздержанных эмоций.

— Ой!

— Ох!

— Что с тобою?

— Ха-ха-ха!

— Вот это да! Дай потрогать!

— Га-га-га!

— У-хрю!!!

Десять минут я молчала, предоставив Елизавете и Елене выкладывать их эмоции, разрешив даже потрогать себя.

Дальше мы заварили кофе, и я им все рассказала. Ну не все, конечно, главную причину я опустила. Выглядело для них все так, что жизнь меня достала, надо было что-то поменять. А эта формулировка понятна каждой женщине. Надо что-то поменять, и точка!

Прошло около получаса, и я наконец-то приступила к работе. Секретарша докладывала ситуацию.

— Три звонка от начинающих авторов — просят, чтоб их почитали. Типография ждала вашего ответа, та, куда вы утром уехали. Звонили из банка, просили перезвонить. Приглашение на презентацию. Ваша мама звонила, не может вас нигде найти. Да, и ваш, — она хихикнула, — Ниро звонил.

«Дура! Ведь с этого надо было начинать!» — не бойтесь, это я про себя сказала. Ответила я совсем другое:

— Спасибо, можешь идти.

Когда она дошла до порога, я, как будто между прочим, переспросила:

— Да, а Ниро во сколько звонил?

— В одиннадцать. Примерно в одиннадцать утра.

Ах ты, Ниро-свин!!! И часа не прошло, как звонил мне, а уже успел белую лахудру завести!

— Ну, сейчас я ему все скажу! — А мои пальцы уже набирали его номер телефона.

Через два гудка он взял трубку:

— Да.

Прошла целая вечность длиной в одно мгновение, когда наконец я ответила:

— Это я. Мне передали, что ты звонил по делу. Что-то срочное?

— А, африканыч, привет. Я тебя ищу повсюду.

— Почему это африканыч? — Я оторопела от такой неожиданности. Как он мог догадаться? Или уже установил за мной слежку? Хвоста приклеил?!!

— Потому что только ты можешь выдерживать такую жару. Нормальные люди уже давно плавятся.

— А-а, — это был вздох облегчения. Хвоста за мной нет, и он ничего еще не знает!

— Ну ты как, еще участвуешь в расследовании? — Он даже не поинтересовался, где я была эти три дня! — А то приезжай. Много чего появилось.

— Я сейчас приеду. Я покажу тебе африканыча!!!

Еще не донеся трубку до рычага, я уже сияла от счастья. Благо, что за эти два с половиной дня проделанный мной объем работы равнялся нормальному недельному, поэтому я позволила себе расслабиться и уйти с работы без семи минут шесть.

Выйдя из издательства, я села в машину и уехала.