Убийство из-за книги

Стаут Рекс

Один официант за стойкой, пятеро одиноких посетителей врассыпную по всему помещению. Я выбрал место, уселся и попросил принести мороженое и кофе. Пожалуй, на общем фоне столь скромный заказ выглядел несколько подозрительно, но Фриц так меня избаловал своей стряпней, что я в принципе не мог обедать в какой-то забегаловке. В 20.12 мороженое закончилось, а чашка с кофе опустела; пришлось повторить заказ. Я почти прикончил вторую порцию, когда в закусочную вошел какой-то парнишка, огляделся по сторонам, направился ко мне и поинтересовался, как меня зовут. Я ответил, он протянул мне сложенный лист бумаги и развернулся, чтобы уйти.

Парнишка с

виду был очень молоденький, только-только со школьной скамьи, и я не стал его удерживать, решив, что тип, с которым мне предстояло встретиться, никак не может оказаться полным кретином. Развернув листок, я увидел аккуратно выведенные карандашом буквы:

Возвращайтесь к машине и возьмите записку под «дворниками» на лобовом стекле. Сядьте в машину и прочтите ее.

Я расплатился по счету, вернулся к автомобилю, нашел записку там, где и было указано, снова залез в машину, включил свет и прочел текст, написанный тем же почерком:

Не подавайте никаких сигналов. Действуйте точно по инструкции. Сверните направо на 11 ав. и медленно поднимайтесь по ней до перекрестка с 56 ул. Сверните направо на 9 ав. Снова направо на 45 ул. Налево на 11 ав. Налево на 38 ул. Направо на 7 ав. Направо на 27 ул. Остановите машину на 27 ул., между 9 и 10 ав. Дом 814. Постучите пять раз. Отдайте человеку, который откроет дверь, обе записки. Он скажет вам, что делать дальше.

Мне все это не слишком понравилось, но стоило признать: инструкции были составлены довольно умно. Одно из двух: или я приеду на встречу без всякого «хвоста», или никакой встречи не будет. Дождь между тем уже лил вовсю. Включив мотор, я сквозь мокрое стекло смутно различил, что водитель Сола все еще ковыряется в карбюраторе, но мне пришлось, конечно, воздержаться от того, чтобы опустить стекло и помахать им обоим на прощание. Сжимая инструкцию в левой руке, я подъехал к перекрестку, подождал, пока светофор не сменит сигнал, и повернул направо, на Одиннадцатую авеню. Поскольку мне не запрещалось держать глаза открытыми, я смотрел по сторонам, и, тормозя на Пятьдесят второй у очередного перекрестка, заметил черный или темно-синий седан, который отъехал от обочины позади меня и медленно покатил в мою сторону. Я принял как данность, что в седане сидит соглядатай, и продолжал послушно следовать указаниям, стараясь не гнать, пока не достиг Пятьдесят шестой улицы и не повернул направо.

Хотя нам обоим постоянно приходилось тормозить на светофорах, я никак не мог разглядеть номера на черном седане – вплоть до остановки на перекрестке Тридцать восьмой улицы и Седьмой авеню, когда я понял, что номеров этих просто-напросто не было. На том же углу, завидев копа-патрульного, я призадумался: может, стоит выпрыгнуть из машины, позвать его и вместе наброситься на водителя седана? Если там сидел душитель, неплохо было бы отправить его в Четырнадцатый участок для беседы по душам. Но, хорошенько обдумав такую возможность, я отверг ее, и, как выяснилось чуть позже, правильно сделал.

Парень в седане вовсе не был душителем, и вскоре я это понял. На Двадцать седьмой улице отыскалось отличное местечко для парковки прямо перед домом 814, и я не видел причин не воспользоваться подвернувшейся мне возможностью. Седан прижался к тротуару прямо позади. Заперев свою машину, я подождал немного, но мой сопровождающий проявил терпение, так что я сделал все по инструкции: поднялся

на крыльцо обветшалого кирпичного дома и пять раз постучал в дверь. Слабо освещенный холл по ту сторону пыльной стеклянной панели выглядел пустынным. Пока я всматривался в полутьму за дверью, раздумывая, как быть: постучать снова или, наплевав на инструкции, нажать кнопку звонка, – позади послышались чьи-то шаги, заставившие меня повернуться. На пороге стоял мой соглядатай.

– Что ж, мы на месте, – бодро заметил я.

– Черт, я чуть-чуть не отстал на одном из перекрестков, – с обидой сказал он. – Давай сюда записки.

Я передал ему оба листка – все улики, какие имелись в моем распоряжении. Пока он разворачивал их, чтобы взглянуть, я рассматривал его самого. Это был мужчина примерно моего возраста и роста, худой, но мускулистый, лопоухий, с багровой бородавкой справа на подбородке.

– Все в порядке, – наконец объявил он и сунул записки в карман. Из другого выудил ключ, отпер дверь и толчком распахнул ее. – Иди за мной.

Я подчинился. Мы дошли до лестницы и начали подъем: он впереди, я – по пятам за ним. Пока мы одолевали два пролета, мне не составило бы труда протянуть руку и завладеть пистолетом из кобуры на его бедре, – вот только ничего подобного там не было. Возможно, он предпочитал наплечную кобуру, как и я сам. Лестница была сделана из некрашеных досок, а стены не знали штукатурки по меньшей мере со времен Перл-Харбора; царящий там запах представлял собой сложную смесь, которую я предпочел не подвергать анализу. На второй по счету площадке мой спутник прошествовал к двери в дальнем углу, открыл ее и кивком головы пригласил меня войти.

Внутри нас ждал еще один человек, но и он не был тем, с кем мы условились о встрече, – по крайней мере, я на это надеялся. Было бы преувеличением сказать, что комната была хорошо обставлена, но кое-какая мебель там все-таки имелась: стол, кровать и три стула, один даже с мягким сиденьем. Под потолком сияла лампочка без абажура. Человек, о котором я упомянул, лежал на кровати и сел на ней при нашем появлении, причем подошвы его едва коснулись пола. Ну и ну: плечи и торс – как у борца-тяжеловеса, а ноги – как у недоедающего жокея. Припухшие глазки часто моргали, словно он только что проснулся.

– Этот, что ли? – спросил он, зевая.

Худой ответил утвердительно. Борец-жокей (для краткости будем называть его Б.-Ж.) встал и отошел к столу, взял с него моток толстой веревки, подошел ко мне и заговорил снова:

– Снимай шляпу и плащ и садись вот сюда. – Он махнул рукой на один из стульев.

– Погоди, – скомандовал ему Худой. – Надо сперва ему все объяснить.

Он повернулся ко мне:

– Сложного тут ничего нет. В общем, так: человеку, который явится на встречу, лишние проблемы не нужны. Он просто хочет с тобой поговорить. Мы привяжем тебя к стулу и оставим здесь, потом он придет и вы с ним побеседуете, а когда он уйдет, мы вернемся, снимем веревки и иди гуляй. Все понятно?

Я усмехнулся в ответ:

– Еще бы не понятно, братец. Все ясно как божий день. А что, если я не сяду на стул? Что, если я буду брыкаться, пока вы меня привязываете?

– Тогда он не придет, и никакого разговора не будет.

– А можно мне просто уйти?

– Да на здоровье. Нам в любом случае заплатят. Но учти, если хочешь увидеть того парня, способ только один: мы привяжем тебя к стулу.

– Нам заплатят больше, если мы его привяжем, – не согласился Б.-Ж. – Дай-ка я попробую его уломать.