Убийство к ужину
Шрифт:
Клуфтингер оторопел: еще ни разу за два года начальник не поинтересовался его мнением. Возможно, все дело в костюме.
— Все представим в лучшем виде, — пообещал он.
— Да, ужп’старайтесь. — Интонации в голосе Лоденбахера звучали куда доверительнее, чем полчаса назад.
На прощание он хлопнул Клуфтингера по плечу и вскоре исчез из виду, а комиссар еще несколько секунд стоял открыв рот.
По дороге на ужин к родителям Клуфтингер опустил стекло. Темнело, время близилось к девяти. Дождь прекратился, в воздухе пахло мокрым
Где-то между Кругцелле и Альтусридом он обратил внимание на тишину и покой, царящие в природе, хотя тяжелые дождевые облака все еще медленно ползли по небосводу. Он отрешился от всех забот и до самого родительского дома наслаждался умиротворением.
— Вай, это ты! Пришел-таки. А я уже выключила духовку и поставила клецки в холодильник. Я ведь приготовила тебе клецки с сыром, — встретила его мать знакомым потоком слов. — И с рубленым яйцом. Вчерашние-то размороженные вряд ли могли прийтись тебе по вкусу. Отец вон умял две порции и слопал весь лук, ты же знаешь, как он его любит. Давай садись и ешь салатик, а клецки я сейчас подогрею.
Тут ей бросился в глаза необычайно торжественный прикид ее сына.
— Вай, что у тебя сегодня за день? Был какой-то официальный прием?
Клуфтингер опустил растерянный взор и со смущением понял: он так и не снял черный парадный костюм.
— Да нет, ничего официального. Просто во время операции вымок под дождем да перепачкался, вот и пришлось переодеться.
— Вай, а гроза-то какая была! Ты не простудился? Ты и без носков?! А грязную одежду давай, я ее постираю. Она ведь тебе нужна? — засуетилась мать.
— Нет, нет, оставь. Эрика объяснила мне, как пользоваться машинкой. Я все постираю сам.
— Ты? Нет уж, малыш, такого я не допущу. Да ты и забудешь. Свалишь все в пакет, забудешь в машине, а пятна потом и не выведешь, знаю я тебя.
Клуфтингер снова вернулся в те времена, когда жил с родителями и мать не упускала случая наставлять и опекать его на каждом шагу. Он едва не сорвался, но взял себя в руки и мягко остановил ее:
— Мама, все в порядке. Я уже большой мальчик, справлюсь. Оставим это, ладно?
— Пожалуйста. Я только хотела тебе помочь. — Мать поджала губы, совсем как делал это он. — Ладно уж, пойдем, дам тебе отцовские носки. Оно хоть и лето, а без носков ходить не пристало.
Против носков возразить было нечего, и Клуфтингер поплелся за ней.
Через несколько минут Мария Клуфтингер уже очистила новую порцию лука, и теперь он уютно шкворчал на сковородке. Ее «малыш» занял свое любимое место у окна, на короткой стороне угловой скамьи и с аппетитом уплетал салат. Честно признаться, клецек ему не слишком-то и хотелось: во-первых, их стало слишком много в его жизни, а во-вторых, из головы никак не шли картины сегодняшнего дня. Но огорчать мать он не стал — в конце концов, она, наверное, полдня готовила его любимое кушанье, несмотря на то что ограничивала супруга в такой жирной пище, богатой холестерином, — и изобразил на лице радость. Отказ стал бы смертельной обидой.
— Ну, рассказывай, — вместо приветствия потребовал отец, входя в кухню. — Каков результат сегодня?
— Папа,
— Вашего убийцу? Бывшего подозреваемого, ты имеешь в виду?
— Да, папа, да.
— Еще в полицейской академии нас учили: никогда не ограничиваться одной версией. Никогда не делать поспешных выводов. Все подвергать сомнению и все проверять. Я хорошо запомнил эти слова и, пока служил, никогда от них не отступал.
— Покажи мне еще хотя бы одного подозреваемого! И я с радостью возьму след. Да и вообще, про «нашего убийцу» это я так, образно. Но согласись, ведь вполне возможно, Вахтер на совести «нашего мертвеца». Вся беда в том, что теперь на нас висит уже два трупа, — слегка раздраженно возразил Клуфтингер.
— Знаешь, сынок, вам стоит подумать, нет ли в этих убийствах одной подоплеки. У нас вот был подобный случай. Поразмышляй-ка на досуге.
— У вас? Убийство?
— Нет, какое убийство, я же служил не в криминальной полиции. Два поджога, но между ними оказалась тесная связь.
— Боже правый, отец! Ну ты сравнил! — взвился Клуфтингер, но тут же, устыдившись, сбавил тон. — Мы и исходим из того, что связь есть. Но сравнивать какие-то поджоги времен пятидесятых с двойным убийством — это уж слишком! Ты был отличным полицейским, папа, но позволь мне делать мою работу, как я ее понимаю.
Дальнейший разговор отца с сыном не вылился в неприглядную перепалку вследствие двух причин. Во-первых, Клуфтингер страшно устал, а главное — оба знали, что мать очень тяжело переживала, когда «ее мужчины» ссорились. Поэтому Клуфтингер счел за лучшее поскорее отправиться домой.
Провожая сына до дверей, Мария Клуфтингер снова обрушила на него водопад словоизвержения:
— Раз у вас новый труп, значит, завтра ты опять будешь выступать по телевидению. Обязательно надень этот костюм! Он очень идет тебе. Ты в нем такой представительный. Вы его вместе с Эрикой покупали? Давно? Где?
— Кажется, в торговом доме «Хортен». Во всяком случае, на распродаже. Перемерили кучу всего. Я так обрадовался, когда этот понравился и Эрике. И совсем недорого. Во всяком случае, не пришлось ехать в Метцинген, как хотела Эрика. Она говорила, там лучший шопинг, дизайнерские вещи по цене производителя. Слава Богу, обошлось. Хочешь знать мое мнение? Наша национальная тужурка ничуть не хуже. — Клуфтингер взялся за ручку двери.
— Нельзя все время ходить в тужурке, тем более когда тебя показывают по телевизору. Надень, пожалуйста, этот костюм. Хотя бы ради меня.
— Хорошо, мама.
Он только собрался шагнуть за порог, как мать, оглянувшись украдкой, схватила его за руку и заговорщически прошептала:
— Вот тебе, малыш.
Клуфтингер закатил глаза.
— Мама, мне не нужны деньги. Я достаточно зарабатываю.
Госпожа Клуфтингер скроила обиженную мину.
— А раньше ты радовался, когда мы давали тебе в школу «молочные деньги». И потом тоже…