Убийство Кирова. Новое расследование

Ферр Гровер

Осенью 1924 года БУХАРИН в присутствии СЛЕПКОВА говорил мне, что с ТРОЦКИМ надо во что бы то ни стало «ужиться», чтобы впоследствии сблокироваться с ним против сталинского руководства и изменить ленинскую линию партии в его, БУХАРИНА, направлении.

Такую ссылку, в частности, сделал СЛЕПКОВ в своей речи на нелегальной конференции бухаринцев в конце августа 1932 года, обосновывая необходимость блока правых с троцкистами.

Весной 1932 года СЛЕПКОВ у себя на квартире прямо говорил мне о необходимости убийства СТАЛИНА («или мы, или СТАЛИН, кому-нибудь из нас не жить») и сообщил мне о переходе центра правых к тактике террора. Параллельно происходит практическое оформление прежней нашей идеи о блоке с другими контрреволюционными и белогвардейскими организациями.

В начале 1932 года СЛЕПКОВ у него на квартире на совещании актива организации обосновывал необходимость заключения блока с троцкистами. Он говорил, что «троцкисты приняли хозяйственную платформу правых, а правые — внутрипартийную платформу троцкистов. Тактика террора объединяет нас. Разногласия между нами и троцкистами несущественны».

СЛЕПКОВ сообщил совещанию, что его точка зрения на необходимость заключения блока с троцкистами согласована с БУХАРИНЫМ, т. е. с центром правых, и совещание приняло эту точку зрения. Через несколько дней БУХАРИН на квартире у СЛЕПКОВА в присутствии МАРЕЦКОГО подтвердил необходимость такого блока…

На первом же заседании конференции СЛЕПКОВ информировал присутствующих о том, что к нему на днях приходил СТЭН и от имени группы «леваков» предложил нам заключить с ними блок.

Астров описывал, как бухаринская группа обсуждала необходимость блоков с «левацкой» группой Стэн-Ломинадзе, с эсерами и меньшевиками. Как мы видели, Седов уведомил Троцкого о формировании блока между троцкистами, зиновьевцами и группой Стэн-Ломинадзе.

Не может быть, чтобы Седов и Троцкий лгали в письмах друг другу. Что касается Астрова, он мог написать вообще что угодно в 1993 г., когда вышла его последняя опубликованная статья. Если бы он заявил, что его пытали, избивали, ему угрожали, никто не смог бы и не захотел бы опровергнуть его. В самом деле, такие показания приветствовались бы теми, кто уже является приверженцем утверждения, что все показания обвиняемых ложные. Но Астров отказался делать что-либо в этом духе.

Два письма Бухарина

Напомним, что в письме от 15 апреля 1937 г. Сталину Бухарин ссылался на два письма, предъявленных Ежовым:

В заключительном слове Н. И. Ежова на пленуме в качестве доказательства того, что я и в 34 г. якобы поддерживал связи со своими мною осужденными «друзьями», фигурировали два моих письма:

1) к Е. Ярославскому о Владимире Слепкове и 2) к Медведю о Котолынове.

На Пленуме 26 февраля 1937 г. Ежов описал письмо о Владимире Слепкове следующим образом:

Дальше — второй аргумент: я, говорит, видите ли, давным-давно отмежевался от всех людей, обозвал их контрреволюционерами, их не защищал, и поэтому они, естественно, злы на меня и наговаривают. Вот я некоторые документы приведу Бухарину, как он отмежевался. Он действительно от Слепкова отмежевался, т. е., вернее, от всех братьев Слепковых отмежевался, отмежевался давненько, после их ареста, и в частности, отмежевался от этого Слепкова, когда он был исключен из партии и арестован. Это речь идет о Владимире Слепкове. И тем не менее через некоторое время, тайно позвонив Емельяну Ярославскому, предварительно спросив его, он посылает письмо. Я об этом говорю потому, что он был арестован, исключен из партии, а ты после этого пишешь Емельяну. (Бухарин: Верно, но он никакого отношения не имел к этой группе.) Да неправда, ведь ты-то знаешь, что он имел прямое отношение.

(Бухарин: Да нет же, нет.) Подожди, послушай документы, имей терпение. Он [Бухарин] пишет письмо о Слепкове, самом младшем из братьев: «Могу лишь сказать, что я хорошо знаю, что Владимир Слепков ни в каких передрягах, фракционной деятельности ни на каком этапе не участвовал. Может быть, у него и были когда-либо сомнения, но он держался от Александра политически в стороне». И он просит его восстановить в партии. (Сталин: Кому это пишет Бухарин?) Он это пишет Ярославскому. На деле же он прекрасно знает, что Владимир Слепков, как и Василий, участвовал на том знаменитом совещании в Покровском-Стрешневе, где было человек 17 народу, где

Кузьмин впервые сказал, что ежели все дело в Сталине, то давайте его уберем. Все они об этом говорят и говорят открыто так же, как и Василий и Владимир Слепковы, которые себя причисляют к этой организации с момента ее существования, т. е. с момента, когда их вовлекли братья. Этот Владимир Слепков почти на всех совещаниях участвовал. (Бухарин: Он же в Ленинграде жил.) Да, в Ленинграде жил, совершенно верно. Этот самый Слепков в 1933 г. арестовывается, и затем его освобождают, исключают из партии, а в 1934 г. Николай Иванович Бухарин ходатайствует за этого человека и потом говорит, что «они на меня наговаривают потому, что я от них отмежевался». Так что его двурушническое поведение сказывается даже в этих мелочах [114] .

114

«Вопросы истории», 1993, № 2. С. 27–28.

В своем письме от 15 апреля 1937 г. Сталину из тюрьмы Бухарин попытался объяснить это обвинение следующим образом:

2) Письмо о Влад. Слепкове. (Влад. Слепкова не нужно смешивать с Василием Слепковым). Я получил по почте сумасшедшее письмо Влад. Слепкова (он был в психиатрической больнице). Я никогда не видел и не знал, что этот «Володя» был бы причастен к группе Слепкова. И я написал тогда письмо в ЦКК, Е. Ярославскому. Не Слепкову, а члену партройки ЦКК. И это — грех? И это моя «связь» с мною осужденными слепковцами?.. [115]

115

Мурын Юрий. «Но я-то ЗНАЮ, что я прав». Письмо Н.И.Бухарина И.В.Сталину из внутренней тюрьмы НКВД // «Источник», 2000, № 3. С. 54; Архив Волкогонова, л. 20.

В своем заявлении в январе 1937 г. Валентин Астров, в частности, дал показания на Владимира Слепкова, а также его братьев.

В 1928–1930 году были созданы и вели подпольную работу наши филиалы в следующем составе:

1. "Самара* — СЛЕПКОВ, ЛЕВИНА, АРЕФЬЕВ, АРЕФЬЕВА, КРОТОВ, ВОРОБЬЕВА, Галина ШАЛАХОВА, ЖИРОВ.

2. * Саратов* — ПЕТРОВСКИЙ, ЗАЙЦЕВ, СЛЕПКОВ, ШАЛАХОВА, ЗАЙЦЕВА, ЛЕВИНА, АЛЕКСАНДРОВ, ЛАПКИН, ИВАНОВ и др.

3. *Казань* — Вас. СЛЕПКОВ (остальных членов группы я не помню).

4. Иваново* — я (АСТРОВ), БАШЕНКОВ, БОЛЬШАКОВ, БОГДАНОВ, АБОЛИН.

5. Ленинград* — МАРЕЦКИЙ, АЙХЕНВАЛЬД, Вл. СЛЕПКОВ, КАНИН и др… (жирный шрифт мой. — Г.Ф.) (Лубянка 1937–1938 28).

Астров также рассказал о конференции в Покровско-Стреш-нево (под Москвой), на которую ссылался Ежов, сказав, что присутствовал «В.Слепков», но мы не можем сказать, был ли это Василий или Владимир. Однако Ежов, возможно, путает два разных собрания. После описания в общих чертах собрания в Покровско-Стрешнево зимой 1930–1931 Астров заявил следующее:

На другом совещании в этой же квартире МАРЕЦКОГО той же зимой 1930— 31 года ЦЕТЛИН в присутствии БУХАРИНА говорил об отношении правых к троцкизму следующее: надо раз и навсегда признать, заявил ЦЕТЛИН, что во внутрипартийных вопросах мы были неправы в 1923–1928 гг., а троцкисты правы целиком. Они раньше нас увидели, куда ведет «сталинский режим». В этом месте ЦЕГЛИНА перебил КУЗЬМИН, выкрикнувший: «убить СТАЛИНА» (Лубянка 1937–1938 31).

Астров отказался отречься от своих показаний по этому пункту, поэтому нет причин сомневаться, что Владимир Слепков был действительно членом подпольной оппозиционной группы. Будучи лидером этой группы, Бухарин не мог не знать о членстве Владимира Слепкова, даже если бы это был менее активный из братьев. Участие Владимира Слепкова полностью объяснило бы письмо Бухарина от его имени Ярославскому, так как это был план внедрения подпольных оппозиционных групп в партию. Следовательно, это разоблачило бы Бухарина как «двурушника», в чем его и обвинил Ежов.