Убийство Короля Нага
Шрифт:
— Возможно, твоя содива устроит такой праздник, — предположила Саланка.
— Моя содива занята другими делами, — ответил он.
Для него было большой честью, что они пригласили его присоединиться. Рея все еще не могла понять, что именно они собой представляют. Что-то вроде клана или отряда оборотней, но с особой концентрацией на определенных навыках и целеустремленностью. Как бы то ни было, ему предстояло уйти, научиться и овладеть своими навыками гораздо лучше, чем он мог бы сделать это, находясь с ними двумя. Его методы самообучения были достаточно впечатляющими, чтобы привлечь внимание начальства Тиабло, а ему еще
А что касается самой Реи?
Она едва не рассмеялась. У нее было достаточно сильное воображение, чтобы поверить в то, что самый замечательный человек на свете заперт в другом мире и подвергается нападению нагов.
Если отбросить все чувства, то это было, пожалуй, самым веским доказательством того, что Цикори не может быть настоящим.
Он был слишком хорош, чтобы быть правдой, а ее чувства слишком сильны, чтобы быть реальными или обоснованными.
А что касается даров, то ее воображение не отличалось особыми способностями. Просто оно было достаточно сильным, чтобы обмануть ее, а все знали, как легко обмануть желающих.
Они продолжали идти в глубь травы. Сиреневые и розовые травинки еще не достигли своего полного роста, но уже были выше бедер Реи. По мере того как весна переходила в лето, они будут расти и дальше, пока не достигнут ее талии.
Кролики бегали вокруг и ныряли в норы, спрятанные в небольших курганах земли. Несколько сухопутных белок с черными хвостами издавали предупреждающие крики. То ли они, то ли крылатые змеи цвета драгоценных камней, то ли десятидюймовые серо-коричневые птерозавры — кто бы мог сказать?
Это был хороший день для прогулок. Особенно если они не продолжали говорить о Цикории, чуме и прочем.
К счастью, вопрос о том, где встретиться после того, как все разойдутся, привлек внимание Саланки, и даже Тиеро выглядел более веселым и готовым поддержать эту тему.
— Это должно быть место, где мы сможем разговаривать до поздней ночи, как сейчас — или как раньше. — Саланка нахмурилась, отщипывая кусочек травы. — Значит, и сиденья должны быть удобными.
— Да. Потому что мы пробудем там долго, — добавил Тиеро.
Да. Так и будет. Вероятно, большую часть времени она проведет, слушая. Скорее всего, годы пройдут для нее незаметно. И это не было ужасно. Бывали судьбы и похуже, чем бездумное проматывание дней без цели и смысла.
Сердце снова защемило.
Она будет очень скучать по ним, когда их не станет. Но теперь в этом будет и облегчение, потому что это будет означать, что чума закончилась.
Они добрались до Дохахти ближе к полудню.
Люди суетились, занимаясь своими обычными делами, но на выметенных улицах царила пустота, словно большинство жителей уехали, хотя люди здесь были. Особенно странно было видеть Беалорнов такими тихими. Дети сидели под деревьями или отдыхали на корнях, их лица были изможденными и казались намного старше своих лет. Даже животные, с которыми они связались, молчали. Бедные звери, скорее всего, гораздо меньше понимали, что происходит; вероятно, их приходилось сдерживать, чтобы они не причинили вреда, когда их хозяева погружались в глубокие неослабевающие кошмары.
С
Одна пожилая женщина с серебристыми волосами и в тяжелой тканой шали сидела на табурете, поджаривая полоски теста. Две ее ужасные птицы — одна темно-синяя, другая серебристо-черная — стояли позади нее. Синяя птица прижалась к ней и издала низкий каркающий звук. Она почесала ее под горлом, а другую потрепала по голове.
Унатов было достаточно легко заметить, даже если не знать их характерных татуировок и стиля одежды. Они ходили быстро и сосредоточенно, глядя прямо перед собой. Сегодня ни на ком из них не было и следа одеколона или духов. Они были целителями и мастерами яда, и эта чума испытала их способности на прочность.
Никто из детей Унато не играл на улице. Вероятно, они помогали. Большинство Авдаумов тоже. В том, что именно расы, наиболее пострадавшие от чумы, больше всего занимались обычными делами, была определенная ирония. Те, кто не занимал руководящих постов, трудились, как могли, зарабатывали на хлеб, вызывали видения или ткали ковры. Все старались изо всех сил создать видимость нормальной жизни и поддерживать дом и город.
Это должно быть ужасно — оказаться в целом городе, где такое творится. В маленьком городке было совсем плохо. Слышать вопли и визг. Звон бьющейся посуды. Мольбы скорбящих родственников и друзей, когда кто-то впадал в кому и замирал.
Нет. Какими бы шатающимися и изможденными ни были эти люди, это был лучший выбор. В первые дни они могли помогать собирать травы, тереть кору и готовить еду. В малом они находили смысл.
Но усталость наваливалась с каждой ночью, не давая покоя. И они становились все более похожими на нежить даже в мире бодрствования. Они коротали время от одного кошмара до другого и молились, чтобы не оказаться следующими.
Здесь все уменьшались. Они потеряли цвет лица, силу и бодрость. Некогда яркие глаза стали тусклыми, шаги — тяжелыми. Отсутствие смеха и игр придавало всему этому мрачный вид.
Грифон пронесся вниз, неся в когтях распростертую фигуру. Его серо-коричневые крылья взметнулись, когда он замедлился, а затем положил неподвижное тело на землю. Сделав еще один поворот, грифон отлетел назад и снова превратился в женщину.
— Быстрее! — крикнула она, держа руки у рта. — Мы нашли караван. Больше половины пало ночью. Мой отряд доставляет остальных, но этого человека укусил скальный гремучник.
К ним подбежали два Унато, оба в вышитых темно-синих халатах, с туго стянутыми на голове волосами. На затылках и скулах у них красовались одинаковые татуировки в виде листьев плюща и костей.
Тиеро замедлил шаг, его дыхание участилось.
— Как они находят место для всех них? — прошептал он.
Ни у кого из них не было ответа на этот вопрос.
Прибыл один из руководителей отделения и заговорил с Вавтрианкой, прибывшей в виде грифона. Она говорила быстро, но тихо, и ее голос прерывался паническим волчьим воем вдалеке.