Убийство на квартирном фоне
Шрифт:
Элина поглядела на отца долгим изумленным взглядом. Она просто не поняла. Что значит - не вмешиваться? Какое завещание? На что она не должна рассчитывать? Что за бред он несет?
– Если же ты будешь настаивать на продаже квартиры - пожалуйста. Разъедемся, и можешь быть уверена, я навсегда забуду как о тебе, так и о твоем сыне.
Кто б сомневался?
– Но учти... У меня много работы, - отец снова поглядел на компьютер со статьей и прячущейся под ней игрой, - Тебе придется самой искать покупателей, оформлять и оплачивать документы, нотариусов, залоги за обе квартиры. А главное, ты должна будешь найти квартиру, которая меня устроит. Не рассчитывай,
– Ты больше не пытаешься купить мою двухкомнатную за две тысячи. Теперь ты хочешь, чтобы я купила тебе квартиру на десять тысяч дороже, чем твоя нынешняя.
– глухо сказала Эля.
Отец резко поднялся из кресла, давая понять, что аудиенция окончена.
– Если бы вы с бабушкой с самого начала меньше думали о деньгах, все могло сложиться по-другому, - сухо обронил отец, - Будь любезна, в ближайшее время сообщи мне, что ты выбираешь.
– Я сообщу, - Эля вышла из кабинета.
Из темной бабушкиной спальни слышалось шумное старческое дыхание. Бабушка уже спала и еще не догадывалась, что прямо с утра ее начнут обуздывать. За другой дверью, в бывшей ее, Элиной, комнате, нетерпеливо переминалась достойная супруга, ожидая, пока Эля уйдет, чтобы спокойно, без помех обсудить меры против его подлой дочери и не менее подлой матери. Что ж, Эля не будет им мешать.
...Стремительно несущиеся рваные тучи расчертили сверкающую монету луны. Ветер истошно свистал в узких бойницах древнего замка, и как злой пес, трепал зубчатые флаги на башнях. Ловчие псы на псарне протяжно выли, запрокидывая острые морды к равнодушным ночным небесам, и глухо бряцали цепями фамильные призраки в мрачных сводчатых подвалах, когда жуткий багровый блик полыхнул из-под черепичной кровли замка. Зловещая горбатая тень мачехи-ведьмы проступила на темном, как преисподняя, стрельчатом окне, длинный крючковатый нос нависал над страшным, бурлящим котлом, и черный ворон бил крылами, следя, как поспевает колдовское варево, что должно погубить падчерицу-принцессу.
Но ведьма опоздала, опоздала, опоздала! Потому что король-отец уже сам изгнал дочь из своего сердца и своего замка, не сойдясь с ней по вопросу имущественных прав на замковые подземелья и наличествующего в них инвентаря, а именно: топора, дыбы, палача по 1-й штуке каждого, а также узников в неучтенном количестве.
И теперь Его Величество во всем величии указует дочери перстом на дверь, попутно подсчитывая, не удастся ли возместить затраты на ее королевское воспитание. Ну скажем, если в апартаменты принцессы пустить постояльцев, а обращенных в лебедей двенадцать братьев откормить и под Рождество продать на вес?..
А ветер-злодей все швыряет изгнаннице в лицо выбившиеся из-под короны пряди, и рвет шитый золотом подол, и гнусно скрипит за спиной замковый подъемный мост, навсегда отрезая дорогу обратно.
Эля поддернула чересчур широкие домашние джинсы. Воображение, однако. В сочетании с литературной традицией.
Она распахнула дверь отцовской квартиры, чтобы тут же очутится в своей.
И не так уж она и плоха, ее квартирка, чтоб всего две тысячи предлагать! Семь лет назад они были просто счастливы, комната за комнатой откупая нынешнюю Элину квартиру у наследников умершего старичка-соседа! Теперь вся гигантская бывшая коммуналка принадлежала им, одной семье! Эля выйдет
Мамы уже нет, деда тоже, и Виктора нет. А отца на самом деле никогда и не было. Просто они с бабушкой раньше этого не замечали.
Эля тихонько скользнула в комнату. Наклонилась над кроваткой. Яська спал, одеяло ровно поднималось и опускалось. Сопит: нежный, уютный, в пижамке с мишками сам как плюшевый мишка. Совершенно беспомощный и беззащитный. Дуры все Белоснежки и Золушки: им не из-за чего было переживать, они ни за кого не отвечали, кроме самих себя. А что такое отвечать лишь за себя? Проще простого!
В носу у Эли защипало, в глазах стало горячо. Эля быстро вытерла со щеки тяжелую слезищу - еще на Яську капнет, разбудит. Медленно села на палас у Яськиного дивана, бездумно не отрывая глаз от зеленой елочной лапы с болтающейся на ней конфетой. Всхлипывая, стянула конфету с елки, и давясь слезами, запихала в рот. Поглядела на часы - стрелки стояли на 12-ти.
– С Рождеством, - прошептала она.
Глава 3
– Слушай, - после долгого молчания сказала Эля, катая по тарелке маринованный огурец, - Я тебе перед Новым годом зарплату отдавала - от нее что-нибудь осталось?
Бабушкина спина дрогнула, она минуту еще стояла, следя, как коричневая кофейная накипь медленно поднимается в турке. Выключила газ, обернулась и поглядела на Элю настороженно. Раньше Эля никогда не видела у своей самоуверенной бабушки этого затравленного выражения. Она попыталась сообразить, когда же это новое выражение сменило давно привычную и обычно такую раздражающую бабушкину властность.
– Почти все осталось, мы эти дни новогодние остатки доедали, - бабушка сморщилась, вспоминая тягостный Новый год - сморщилась так похоже на своего сына, что Эле стало неприятно.
– Если твой отец соблаговолит наконец отдать свою долю, я через пару дней схожу на рынок за мясом.
– Не соблаговолит.
Замялась: рассказывать - не рассказывать? Жалко бабку...
– Они сказали, что теперь будут вести свое хозяйство.
– Они вообще рассудок потеряли, - сухо поджав губы, фыркнула бабушка, - Ничего, я приведу твоего отца в чувство! Ребенок должен голодать, чтобы его стерва себе очередную шубу покупала.
– По-моему, ребенок не за его счет живет.
– скрипучим от злобы голосом сказала Эля. Никакой жалости больше не было, внутри стало горячо от обиды.
– По-моему, это я пашу на трех работах, чтобы у Яськи все было.
– Да! И я видеть не могу, как ты мучаешься! У тебя нормальных брюк нет, задницу прикрыть! Я ему сто раз говорила, он обязан...
– Ты бы меньше говорила! Меньше бы ты лезла!
– Эля сорвалась на крик, - Может тогда твой сыночек не вытирал бы об меня ноги, в полной уверенности, что он меня всю жизнь содержит!