Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика
Шрифт:
Найджел был странно возбужден, почти испуган той силой, которую вкладывал в слова этот хрупкий голос. Ее глаза сияли в блеске каминного пламени, как ягоды ежевики. Руки обнимали трость с игрушечной безмятежностью.
– Вот помню, когда Бетти было десять лет… – снова начала она.
Часом позже, лежа в кровати, Найджел закурил еще сигарету и сделал естественную попытку очистить голову от всех этих гипотез и неуверенности, которые разрослись вокруг смерти Элизабет Ресторик, словно терновая чаща, окружающая Спящую Красавицу. Постепенно они истаяли, их место заняла мешанина образов, и из их толпы с уверенностью дирижера выдвинулось
На следующее утро Найджел проснулся от журчания воды. Вода булькала в желобках, сбегая по карнизам и повсюду запевая свою протяжную песню. Полицмейстер Филипс был прав. Погода переменилась.
Только успев позавтракать, Найджел направился, хлюпая по тающему снегу, в сторону Мэнор. Там он поговорил с Хивардом Ресториком, опросил его слуг, перекинулся словечком с Джоном и Присциллой и осмотрел театральный сундук. С наступлением дня он уже добрался до Лондона и двинулся в контору старшего инспектора Блаунта.
– Судя по твоему лицу, ты ужасно доволен собой. Небось дело раскрыл?
– Да. Так получилось, что я попал прямо в точку. Наедине сам с собой. Это просто пришло ко мне. Ночью.
– Я сейчас ужасно занят, Стрэнджвейс…
– Так и надо. Правда. Без шуток. Сегодня утром я поговорил с мальчиком Ресториком. У него все время был ключ к разгадке, а он и не знал об этом.
Очень обстоятельно старший инспектор Блаунт разгреб посередине своего письменного стола свободное от бумаг место, протер пенсне, словно собираясь получше рассмотреть Найджела, и язвительно спросил:
– И кого же мне арестовать?
Найджел назвал имя. Блаунт всем своим добродушным видом старательно выражал недоумение. Его пенсне дрожало.
– Эй, приятель, что за новости? Это невозможно. Мы же уже…
Взгромоздившись на угол блаунтовского стола, Найджел заговорил.
Глава 22
Схватить бы хоть раз мне его за бедро,
И всласть накормить древний зуб на него.
Когда на следующее утро Найджел с Биллом Дайксом и мисс Кэвендиш шли к Мэнор, они услышали звуки рояля вперемешку с журчанием воды – переливчатой песней талого снега. Музыкальная фраза, старательно сыгранная, вторая, потом – пауза. И фраза снова звенит – на этот раз безупречно.
– Хивард дает Присцилле урок музыки, – откомментировала Кларисса.
– Прекрасно играет, правда? – сказал Вилл Дайке. – Странно, ведь видно же, что такие вещи не для него.
– Так никогда и не удостоите нас своими хорошими манерами?
Дайке не ответил. Глядя на фасад Мэнор, его подобранную остроконечную крышу и снег на ней, спадающий целыми полосами, он проговорил:
– Никогда не думал, что вернусь в этот дом. И надеюсь, что больше уж его не увижу. На нем лежит проклятие.
Через несколько минут компания из Дауэр-Хаус сидела в гостиной, вместе с Ресториками и мисс Эйнсли. Урок Присциллы был прерван.
Найджел обвел их взглядом, одного за другим. Пальцы Хиварда до сих пор играли гамму на ручке кресла. Шарлотта
Найджел стал спиной к французским окнам, выходившим на террасу.
– Так или иначе, – сказал он, – вам всем интересно узнать, что произошло в Мэнор. Поэтому я думаю, что будет только справедливо, если вы вместе послушаете мои разъяснения. Даже не знаю, с чего начать.
Он умолк. Повисла напряженная тишина.
– Лучше я сначала объясню, как я докопался до правды. Мне сказал Джон.
Рука Шарлотты нечаянно взметнулась к губам, но она мгновенно ее отдернула.
– Все хорошо, – успокоил ее Найджел. – Он не знает, что все это значит, да ему и незачем знать. Вчера утром я поговорил с ним. По причинам, к которым я еще подойду, я твердо знал, что он может сообщить мне нечто величайшей важности. Так он и сделал. Он сказал, что в ночь смерти Элизабет ее призрак приходил к нему в комнату.
– Призрак? – недоверчиво переспросила мисс Кэвендиш. – Надеюсь, в таких-то вещах мы не будем играть в привидения!
– Нет. Он решил, что это был ее призрак, потому что на следующее утро услышал о ее смерти, и потому что – обратите внимание – «ее лицо было бело, как снег». Это его собственные слова. Я хочу, чтобы вы все поняли. В такое время суток никогда не бывало, чтобы к Джону являлся кто-нибудь, кроме Элизабет из плоти и крови. Он не испугался. Она просто вошла в его комнату, очень печальная, нагнулась над его кроватью – он притворился спящим – и ушла. Сейчас мы скажем, что лучше бы мальчику было заговорить с ней. Я спросил его, почему он так не поступил. Не знаю, как объяснить получше, но у меня создалось впечатление, что ее появление его заворожило – знаете, как дети реагируют на психологический надлом во взрослых: они затаивают дыхание и замирают, как мыши. Поэтому он и притворился спящим.
– Но почему же сын не сказал ничего полиции? Ничего не понимаю, – перебил Хивард.
– Они спрашивали мальчика, не слышал ли он, чтобы кто-нибудь прошел в ту ночь мимо его двери. Вы же знаете, как дети все буквально воспринимают. Он не слышал, чтобы кто-нибудь прошел мимо его двери. Кстати, я хочу добавить, что о таком ночном появлении он обязательно умолчал бы. Я и сам не мечтал ни о чем подобном, но моя жена кое-что у них подслушала. Дети говорили с ней о привидениях. Присцилла откуда-то узнала о комнате Епископа и случае с Царапкой. Но у Джорджии было сильное чувство, что Джон, который крайне перевозбудился, ничего об этом не знал, что его мысли были заняты каким-то другим «привидением». И вот, как только мисс Кэвендиш на следующую ночь кое-что мне рассказала, мне удалось у него все выяснить.
– Я что-то вам рассказала? – Черные глаза Клариссы выражали испуг.
– Да. Мы говорили о привязанности между Эндрю и Бетти. Что они были словно близнецы. Вы сказали мне, что еще в детстве, когда Бетти снились кошмары, Эндрю мог проснуться и пойти в ее комнату, чтобы ее утешить.
У Шарлотты вырвалось внезапное восклицание.
– Вы хотите сказать, что эта агония Бетти, когда она умирала, передалась Эндрю? Он пошел и увидел ее – такой?..
– Но, черт возьми, дверь же была заперта, – упрямо вставил Хивард.