Убийство на пивоварне
Шрифт:
– Сэр, вы сказали, что современные поэты склонны к отображению правды и исследованию реальности. Боюсь, в силу этого результаты их труда оставляют желать лучшего. У меня иная точка зрения. Можете думать обо мне, как о старом чудаке, но я читаю моего Теннисона, моего Броунинга, моего… э… Шекспира и не хочу реальности в поэзии. Ее вполне достаточно в повседневной жизни. Если я захочу реальности, то загляну в гроссбух мясника.
Мистер Баннет сделал многозначительную паузу. Увядшая женщина, рядом с ним, захихикала, что послужило сигналом для вежливого
– Нет, сэр. – Неожиданно голос мистера Банкета стал пронзительным. – Я жду от поэта красоты, я хочу, чтобы он помог мне забыть уродства и мытарства этого мира и увел меня в сказочный сад.
– Я уверен, сэр, – ответил Найджел самым что ни на есть вежливым тоном, явно переигрывая, – ни один современный поэт ни за что не пожелает повести такого, как вы, в райские кущи.
На миг воцарилась тревожная тишина – аудитория пыталась вникнуть в точное значение его слов. Затем молчание стало холодным, как арктическая ночь, нарушаемое единственным звуком, который вполне мог оказаться посапыванием представителя местной прессы.
– Очевидно, то, что я не пожелал подмазаться к мистеру Баннету, пришлось не по вкусу вашим согражданам, – заметил Найджел, возвращаясь вместе с миссис Каммисон к ней домой.
– Это так, – ровно проговорила она, – ведь он здесь высокоуважаемая персона… как они говорят. – Затем внезапно захихикала, погрозила воображаемым пенсне Найджелу и скрипуче, почти в точности подражая одной из интонаций мистера Баннета, произнесла: – «Я прошу поэта повести меня в сказочный сад». – И, помолчав, нормальным голосом добавила: – Сказочный сад, сад, где обитают феи. Возможно, это не так уж и нелепо? Феи ведь злобные сверхъестественные существа, не так ли?
Найджел смешался и, решив не отвечать на вопрос, который ему не понравился, сказал шутливым тоном:
– А вы на диво замечательный мим.
– Да, так мне все говорят. Вам бы следовало глянуть на эту улицу в лунном свете – здесь такие премилые тени. Хотя полная луна уже пошла на убыль.
Что за странную смесь прямоты и таинственности являет собой эта женщина? Ее замечание о луне и тенях напомнило Найджелу одну из мелодий Брамса, и он тихо начал ее напевать.
Он все еще мурлыкал ее, когда они остановились у парадной двери, и София Каммисон, взяв его за руку, попросила:
– Найджел, не гладьте больше мистера Баннета против шерстки, если можете.
На сей раз ее голос прозвучал нейтрально и невыразительно. Да и в самих словах миссис Каммисон, казалось, не было ничего такого, чем можно было бы объяснить легкую дрожь, пробежавшую по спине Найджела. Но у него было такое ощущение, будто сам дух Страха намеренно коснулся его своим леденящим перстом.
Пятью минутами позже удобную, хотя и не прибранную гостиную миссис Каммисон наполнили люди. Мисс Меллорс заняла большую часть дивана. Найджел был представлен Юстасу Баннету, затем патетически выглядевшей женщине – его жене, потом молодому человеку в рубашке хаки, Габриэлю Сорну, и еще нескольким людям, чьи имена
Герберт Каммисон занялся напитками, наливая их с заметной ловкостью и поднося каждый бокал к свету, словно пробирку.
– Виски, шерри, коктейль или томатный сок? – обратился он с ничего не выражающим лицом к мисс Меллорс.
– О, вы невозможный человек, – шумно засмеялась она. – Все время пытаетесь заставить меня нарушить обет воздержания.
Очевидно, у своих сограждан доктор ходил в фаворитах.
– Миссис Баннет?
Та слегка вздрогнула и, едва дыша, произнесла:
– Ох, вы ко мне? Пожалуйста, немного шерри, – затем извиняюще оглянулась на своего мужа.
– А ты уверена, что не предпочитаешь воды со льдом, Эмили? – отозвался скрипучим голосом Юстас Баннет, позвякивая связкой ключей в кармане.
На мгновение повисла неловкая пауза. Но почти тут же доктор Каммисон заявил непреклонным тоном:
– Здесь нет воды со льдом.
Эмили Баннет, поймав взгляд Найджела, болезненно вспыхнула и сказала:
– Нет, дорогой, я думаю, что мне хочется шерри.
Найджел заметил, как слегка напряглись лицевые мускулы Баннета. Интересно, задумался он, с каких пор миссис Баннет осмеливается перечить мужу? Не было сомнения, что позже она за это заплатит. И вдруг он ощутил, что проникается все большей и большей антипатией к пивовару.
Немного погодя разговор стал общим. Затем Габриэль Сорн подошел к Найджелу и заговорил о сюрреализме. Говорил он убедительно, так что вскоре и другие стали его слушать. Но когда Сорн это обнаружил, его довольно наивный энтузиазм неожиданно иссяк. Скривив рот и с выражением наигранного цинизма Сорн изрек:
– Конечно, преимущество этого метода в том, что сознательно вы не отвечаете за то, что создаете, а следовательно, не открыты для критики.
– А вы сейчас не предаете свои убеждения? – мягко спросил Найджел.
Молодой человек бросил на него испуганный, почти уважительный взгляд, затем сделал изрядный глоток виски – он нагружался им довольно основательно – и воскликнул:
– Да, и уже не в первый раз! Я их всю жизнь предаю. Знаете ли вы, что я пивной бард?
Юстас Баннет снял пенсне и открыл было рот, но Сорн его опередил:
– Вы еще не видели некоторые из моих… случайных виршей, назовем их так. Например, такие:
Обойди весь белый свет,Лучше пива Баннета нет!Тут вмешался Юстас Баннет, произнеся холодно-учтивым голосом:
– Мистер Сорн выполняет для нас некоторую рекламную работу, мистер Стрэнджвейс, среди прочих своих… э… обязанностей.
– Ну, что ж, это определенно привлекает к вам публику, – откликнулся Найджел. – Я за все, что делает поэзию популярной. Дайте обычному человеку привыкнуть к стихам, как таковым, – будь они на рекламных щитах, в фильмах, да где угодно – и это предоставит ему шанс захотеть прочесть более серьезные работы.