Убийство на пляже
Шрифт:
Внутри она кипит, вновь и вновь перебирая тот вечер накануне убийства Дэнни и жалея, что не проснулась, когда пришел Марк, — просто чтобы полиция наконец отцепилась от них. Она видит, что они делают: они стараются вбить между ними клин. Это не только бессмысленно, но еще и жестоко. Ей бы хотелось чувствовать, что полиция на их стороне.
Гулять приятно. Она срезает путь и идет напрямую через спортивную площадку: по обе стороны от тропинки шуршит высокая трава. Навстречу ей идет коренастый мужчина примерно ее возраста, на нем стеганая жилетка и очки в золотистой оправе. Когда они подходят ближе друг к другу, Бэт замечает, что он смотрит на нее так же,
Бэт идти всего с полмили до офиса туристического агентства, где она раньше работала. Где она и до сих пор, по идее, работает. До нее вдруг доходит, что она не перезвонила на работу, что ее не будет, и теперь гадает, кто делал все за нее, кто выполнял заказы. Машина ее жизни продолжает по инерции катиться без каких-то усилий с ее стороны и без ее согласия.
Туристическое информационное агентство делит помещение и парадную дверь с редакцией «Эха Бродчёрча». Бэт ничего не знала о книге для соболезнований, которую они организовали, поэтому просто в шоке, когда у входа ее встречает Дэнни — увеличенная фотография с прошлогоднего Дня спорта. От этого она едва не теряет самообладание, но все равно заходит внутрь.
Когда она входит, все разговоры разом прекращаются: слышен лишь шум компьютеров и шелест работающего в дальнем углу ксерокса. Ее коллеги сидят в ошарашенном молчании, в то время как она садится за свой стол и с шумом ставит на него сумку.
— Привет, — говорит она. — Помочь кому-нибудь? Нет? Может, доставить рекламные проспекты на стеллажи?
Жанет судорожно сглатывает, глядя на нее как на ненормальную. А Бэт и чувствует себя ненормальной. Эффект, противоположный тому, ради чего она сюда шла.
Рядом с ней возникает Мэгги Радклифф.
— Дорогая, что ты делаешь? — спрашивает она. — Тебе не нужно здесь находиться. У тебя случилось такое горе…
— Я хочу быть полезной, — возражает Бэт.
— Позволь, я отвезу тебя обратно домой, — говорит Мэгги.
— Не хочу я домой! — Горячность, с какой это сказано, озадачивает всех, кроме нее самой. — Я только что пришла оттуда. Не могу я больше сидеть в этом доме.
— Ох, детка… — говорит Мэгги. — У меня просто сердце разрывается, глядя на тебя.
— Не нужны мне ничьи разбитые сердца! — заявляет Бэт.
Она отрывается от Мэгги и через пожарный выход направляется на боковую аллею. Кто-то идет за ней. Она не оборачивается, чтобы выяснить, кто это. Еще одно прикосновение чьей-то нежной руки — и она эту руку откусит. Щеки ее горят, она проходит всю Хай-стрит и продолжает идти дальше, пока не добирается до одинокой скамейки на холме над городом.
Здесь она наконец переводит дыхание. То, что она ушла из дома, ничего не решает. Дэнни и его потеря следуют за ней, куда бы она ни шла. Если уж на то пошло, то здесь, наверху, даже еще хуже. Куда ни посмотришь — везде небезопасно. Слева находится пляж, где его нашли. Прямо перед ней море, где он плавал под парусом и рыбачил. Справа расположен холм, где они вместе запускали воздушных змеев. Позади нее — их город, школа и дом. Горе — как занозы, глубоко впившиеся в кончики всех пальцев: к чему ни прикоснешься, все мучительно больно.
— Не возражаете,
Это тот мужчина, которого она чуть раньше встретила на спортивной площадке. Так значит, он все время шел за ней? Бэт вздрагивает, а потом вдруг понимает, что на самом деле ей все равно. Что такого он может сделать ей, чтобы это было еще хуже того, что уже случилось? Она пожимает плечами, и он аккуратно опускается на другой край скамейки.
— Люблю этот вид, — говорит он.
Бэт ждет продолжения. Один, два, три…
— Простите, если это покажется вам невежливым, но я знаю, кто вы такая. Мне трудно представить, каково вам сейчас. Но вы преодолеете все это.
— Выходит, это вы тоже знаете, так?
Когда она мотает головой, он сочувственно склоняет голову набок и смотрит на нее. Как будто передразнивает, повторяя язык ее жестов.
— Только не поймите меня неправильно, однако у меня есть послание для вас. От Дэнни.
Это самая жестокая вещь, которую ей кто-либо когда-либо говорил. Но хуже всего, что при этом он имеет наглость продолжать смотреть ей в глаза.
— Да как вы смеете! — возмущается Бэт. — Прекратите говорить со мной! И немедленно оставьте меня в покое!
— Я вовсе не пытаюсь вас расстроить. Я просто должен сказать вам это. Прошу вас!
Эти слова гонят Бэт в спину, обратно в дом, в котором ей невыносимо находиться.
20
Том Миллер приносит с собой в полицейский участок свой красный скейтборд — как талисман, для уверенности в себе. Харди ничего не говорит, когда Джо, взрослый представитель ребенка на этом допросе, передает их младшего — Альфи? Джорджа? — Элли на время их разговора. Он отмечает пятна от пищи на футболке Джо и то, что выбрит он спешно и неровно. Честно говоря, Харди и сам не поймет, завидует ли он Джо, что тот сидит дома с детьми, или жалеет его.
Они проводят допрос, который по настоянию Миллер будет называться у них беседой, в специальной комнате для работы с детьми. В углу горой свалены неряшливого вида игрушки, которые вряд ли заинтересовали бы и дошкольника. Подъемные жалюзи плотно закрыты.
— Я просто водил его в скейтпарк покататься на доске, — сообщает Джо, пока Харди возится с видеокамерой. — Понимаете, подумал, что это как-то ослабит нервное напряжение. Но вместо катания там его обступили другие дети, все спрашивали о Дэнни. Они думают, что у него есть какая-то закрытая информация из-за того, где работает его мама. — Он тяжело вздыхает. — Не следовало мне его туда вести. Но понимаете, я просто пытался сделать что-то нормальное.
Харди с отсутствующим видом кивает, проверяя, попадает ли Том в кадр. Мальчик нервно моргает, глядя в объектив камеры.
— Когда ты в последний раз видел Дэнни? — начинает Харди.
Джо вздрагивает, как будто ожидал более постепенного развития событий.
— Перед тем, как мы уехали в отпуск, — отвечает Том.
— Когда это было?
За него отвечает Джо.
— Три с половиной недели назад. Мы уехали в четверг утром.
Харди внутренне закипает. Иногда один из родителей — не самый подходящий вариант взрослого, который должен присутствовать на допросе ребенка. Он заметил это, когда допрашивал друзей Шарлотты Гиллеспи, где защитный родительский инстинкт забивал все остальное. В этом смысле гораздо проще разговаривать с ребенком из приюта: социальный работник, по крайней мере, не мешает работать.