Убийство на поле для гольфа
Шрифт:
Я расположился душой к секретарю. Его слова как будто сняли тайную тяжесть с моего сердца.
— Я не сомневаюсь, что многие разделяют ваши чувства! — воскликнул я. — Ведь улик фактически против него до смешного мало. Я считаю, что его оправдают. В этом нет никакого сомнения.
Но Стонор отреагировал на мои слова иначе, чем мне хотелось.
— Я бы много дал, чтобы разделить ваш оптимизм, — сказал он печально. Затем, повернувшись к Пуаро, спросил:
— А каково ваше мнение, месье?
— Я
— Вы верите, что он виновен? — резко спросил Стонор.
— Нет. Но боюсь, что ему будет трудно доказать свою невиновность.
— Он ведет себя более чем странно, — пробормотал Стонор. — Конечно, я понимаю, что дело гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Жиро неосведомлен, поскольку он здесь впервые, но вся эта история действительно чертовски странная. И уж если на то пошло, словами делу не поможешь. Мадам Рено хочет что-то скрыть, и я буду следовать ее примеру. Это ее спектакль, а я слишком уважаю ее, поэтому не намерен совать палки в колеса, но я никак не могу разобраться в поведении Жака. Что бы с ним ни произошло, он должен защищаться.
— Виновность Жака — чепуха! — вскричал я, вмешиваясь в разговор. — Во-первых, нож… — Я запнулся, не зная, как встретит Пуаро мои откровения, и продолжал, более осторожно подбирая слова:
— Мы знаем, что у Жака Рено не было при себе ножа в тот вечер, и мадам Рено может подтвердить это.
— Правильно, — сказал Стонор. — Когда она придет в себя, то, безусловно, скажет это и многое другое. Ну, а теперь я должен вас оставить.
— Один момент, — окликнул Пуаро Стонора. — Сможете ли вы послать мне весточку, как только мадам Рено придет в себя?
— Безусловно. Пришло незамедлительно, — прокричал он через плечо и зашагал в сторону виллы «Женевьева».
— Довод, касающийся ножа, будет убедительным и в суде, — заметил я, когда мы поднимались по лестнице. — Я не мог говорить откровенно в присутствии Стонора.
— Вы совершенно правильно поступили. В сложившейся ситуации мы должны попридержать наши сведения насколько возможно. Но ваш довод об отсутствии ножа у Жака Рено вряд ли ему поможет. Вы заметили, что сегодня утром я отлучался на час, прежде чем мы выехали из Лондона?
— Да.
— Я разыскивал фирму, в которой Жак Рено заказывал свои сувениры. Это было не очень трудно. В общем, Гастингс, они сделали по его заказу не два ножа, как мы думали, а три.
— Да ну! Что же из этого следует?
— А то, что, после того, как он подарил один нож матери, а второй — Белле Дювин, у него оставался третий, для его собственных надобностей. И я боюсь, Гастингс, что теперь нам ничто не поможет спасти его от гильотины.
— Но это немыслимо! — воскликнул я, пораженный. Мой друг грустно покачал головой.
— Спасите его! —
— А не сделали ли вы это невозможным, дорогой мой?
— Придумайте что-нибудь, — пробормотал я.
— Проклятие! Вы требуете от меня чудес. Не говорите ничего больше. Давайте вместо этого посмотрим, что в письме.
Пуаро достал конверт из внутреннего кармана пиджака и извлек из него небольшую записку.
Его лицо сморщилось, пока он читал, затем он протянул тоненький листок мне.
— Есть и другие женщины в мире, которые страдают, Гастингс.
Почерк был неразборчивым. Чувствовалось, что записка была написана в минуту большого волнения.
«Дорогой месье Пуаро!
Если это письмо дойдет до вас, умоляю прийти на помощь. У меня нет никого, к кому бы я могла обратиться, а Жака надо спасти любой ценой. Я на коленях умоляю вас помочь…»
Марта Добрейль».
Взволнованный, я вернул записку.
— Вы поедете?
— Немедленно. Давайте возьмем автомобиль. Через полчаса мы были на вилле «Маргерит». Марта встретила нас у двери и повела Пуаро в дом, сжимая его руку в своих руках.
— Как вы добры! Я была в отчаянии, не зная, что делать. Они даже не позволяют мне видеться с ним в тюрьме. Правда ли, что он не отрицает, что совершил преступление? Но это безумие. Невозможно, чтобы он это сделал! Я не поверю этому никогда!
— Я тоже не верю этому, мадемуазель, — сказал Пуаро ласково.
— Тогда почему же он молчит? Я не понимаю.
— Возможно, он кого-нибудь прикрывает, — сказал Пуаро, наблюдая за ней.
Марта нахмурилась.
— Кого-то прикрывает? Вы имеете в виду его мать?
Я подозревала ее с самого начала. Кто наследует все это огромное состояние. Она. Легко носить вдовий траур и лицемерить. Говорят, что, когда его арестовали, она свалилась вот так. — Марта сделала драматический жест. — И, несомненно, мистер Стонор, секретарь, помог ей. Их водой не разольешь, этих двух. Правда, она старше его, но мужчины неразборчивы, когда женщина богата!
В ее тоне было раздражение.
— Стонор находился в это время в Англии, — заметил я.
— Это он так говорит.
— Мадемуазель, — сказал Пуаро спокойно, — если мы будем работать вместе, вы и я, между нами должна быть полная откровенность. Прежде всего я задам вам вопрос.
— Да, месье?
— Знаете ли вы настоящую фамилию своей матери? Марта смотрела на него минуту, потом ее голова упала на скрещенные руки, и она разразилась рыданиями.
— Ну-ну, — сказал Пуаро, похлопывая ее по плечу. — Успокойтесь, малютка, я вижу, что вы знаете. Теперь второй вопрос. Знаете ли вы, кто такой был месье Рено?