Убийство на верхнем этаже
Шрифт:
— Пожалуй, тебе лучше не стоит, — возразила козявка твердым тоном. — От семги у тебя прыщики, Стелла, я заметил. Лучше возьми грейпфрут.
Стелла промолчала. Роджер взглянул на нее.
— О да, — кивнула она. — Грейпфрут, пожалуйста.
Жених продолжал в том же духе, выбирая за нее все блюда и позволив ей очень немногое из того, чего ей действительно хотелось. Поддерживать разговор, однако, оказалось несложно, поскольку он взял это в свои руки и первые две перемены рассказывал Роджеру, как надо писать романы. Тот слушал завороженно и покорно пообещал в следующий раз написать
— Впрочем, — молодой человек повернулся к своей невесте, — чего ждать, если Шерингэм пишет для миллионов?
— А ты читал его книги? — спросила Стелла.
— Ну, проглядывал кое-что, — слегка повел он плечами.
— Послушай, Ральф, — смущенно заступилась Стелла, — я не думаю, что они так уж плохи. То есть принимая во внимание все обстоятельства…
— Дорогая моя!.. — запротестовал жених.
Роджеру показалось, что его тут как бы и нет.
— Ну и как вы находите Стеллу? — снисходительно обратился к нему молодой человек, покончив с рыбой.
— О, я… я полагаю, она прекрасно справляется.
— Вам надо приглядывать за ней в мелочах. У нее, знаете ли, совсем нет вкуса к мелочам. Например, посмотрите, как она одевается. Вы видели что-нибудь более чудовищное, чем эта шляпка?
Роджер, сам выбиравший эту шляпку тщательно в тон платью, почувствовал к молодому человеку ненависть, в способности к которой себя даже не подозревал.
— Эта шляпка?! — вскричала Стелла. — О, Ральф, да она же очаровательна!
Роджер с благодарностью отметил, что она его не выдала.
— Если б она была очаровательна, моя дорогая, она бы тебе не пошла. Я неоднократно говорил тебе, что очаровательное — не твой стиль. Ты лишена очарования, у тебя его нет. Не правда ли, Шерингэм? Вы ведь наверняка обратили на это внимание?
— Видите ли… — промолвил Роджер и обнаружил, к своему неудовольствию, что краснеет.
— У Стеллы нет сексуальной привлекательности, — мистер Паттерсон продолжал снимать все покровы. — Это, конечно, изъян. Но она, знаете, еще может развиться, она еще зеленая, нужен уход, полив, рыхление. Честно говоря, я надеялся, вы что-нибудь в этом роде для нее сделаете, Шерингэм, но она говорит, что нет.
— Ральф! — вскричала бедная мисс Барнетт, и Роджер с интересом заметил, что лицо ее тоже приобрело красно-бурый оттенок. Он начал понимать, почему Стелле так не хотелось приводить жениха на этот обед.
Оставив в покое невесту, мистер Паттерсон далее очень четко изложил свои взгляды на другие проблемы. Естественно, возник разговор о смерти мисс Барнетт, и хотя Стелла, конечно, не посвящала жениха в то, что Роджер испытывает к этому делу пристальный интерес, мистер Паттерсон какое-то время распространялся по этому поводу и наконец пригвоздил к позорному столбу полицию — за некомпетентность, ибо та не произвела абсолютно самоочевидного ареста.
— Насколько я понимаю, — мягко произнес Роджер, — мисс Барнетт отказывается от наследства, которое досталось ей, поскольку ее тетушка скончалась, не оставив завещания. — Возможно, это было не очень деликатно сказано, но Роджеру слишком хотелось узнать мнение земноводного на сей счет.
— Вздор! — немедленно изложил
— Но, Ральф, я…
— Вздор! — повторил мистер Паттерсон непреклонно и повернулся к Роджеру. — У Стеллы сейчас самые смехотворные идеи по этому поводу, но я, разумеется, ей ничего подобного не позволю.
— Правда, Ральф? — печально сказала Стелла. — Все-таки…
— Ни в коем случае. Я уже говорил тебе, что не стоит даже заикаться об этом. Что за глупый каприз! И слышать не хочу!
— Конечно, дорогой, как скажешь, — покорно кивнула Стелла.
Роджер не верил ни глазам, ни ушам своим.
Мистер Паттерсон продолжал излагать свои соображения по поводу неприкосновенности человеческой жизни. Эта старуха, говорил он, мертвая куда полезней живой. Миру от нее не было ну никакого проку, так чего же оплакивать? (Роджер понял, что если мисс Барнетт живой была обществу бесполезна, польза от ее смерти очень значительна; общество в данном случае олицетворялось в самом мистере Паттерсоне.) Убийца, изъяв ее из мира, осуществил акт высокой социальной доблести. Полиция, возможно, то есть наверняка, — сборище дебилов, но результат ее некомпетентности достоин восхищения — пусть убийца мисс Барнетт подольше наслаждается свободой.
— Как страстный криминалист, — объявил мистер Паттерсон, — хотя до сих пор исключительно академического плана, я отдаю должное этому практику, обладающему столь выраженным чувством социального долга.
— Вас интересует криминалистика? — осведомился Роджер.
— Я ее обожаю, — просто ответил мистер Паттерсон. — Я помню годы жизни и смерти всех знаменитых убийц Англии, включая даты их публичных экзекуций.
К изумлению Роджера, Стелла заметно разволновалась от того, что ее жених так откровенно высказывается, и стала прилагать все усилия, хотя и безуспешно, чтобы пресечь дальнейшее развитие темы. Наконец, в манере той Стеллы, которую, как казалось Роджеру, он успел узнать, она перехватила нить разговора и направила его в безопасное русло атлетики, заметив без всякой связи с предыдущим:
— Собираетесь ли вы посетить университетский матч по регби в этом сезоне, мистер Шерингэм?
— О да, — сказал Роджер, раскусив ее маневр. — Как обычно.
— И вы сами играете?
— Так, когда вокруг мяча свалка, бегаю и делаю вид, что участвую в ней. Моя игра — гольф.
— Правда? Ральф тоже играет в гольф. У него «плюс два».
Роджер, у которого был «плюс один», нечеловеческим усилием воли подавил изумление, которое просто рвалось из него, и взглянул на своего плюгавого гостя с уважением.
— Вот как?
— Ну, я уже, знаете, не в том возрасте, чтобы играть в действительно активные игры, — высказался последний с той мрачной миной, с какой люди бывают вынуждены выслушивать грубую лесть, произносимую прямо в лицо. — Вот раньше я занимался бегом с препятствиями, стипль-чезом.
— Раньше! На самом деле, мистер Шерингэм, всего лишь в прошлом году Ральф выиграл…
— Замолчи, Стелла!
И Стелла замолкла.
Застольная беседа, однако, продолжилась, и мистер Паттерсон с мистером Шерингэмом до конца обеда мирно обсуждали новости спорта.