Убийство по графику
Шрифт:
Сергей спрятал взгляд, делал вид, что занят ботинками, ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Он еще раз посмотрел в глаза жене, прочитал в них понимание, но неловкость не ушла. Он знал, что Маша допоздна оставалась одна. Они никуда не ходят, а семейные вечера у них бывают редко. Чаще он приходит поздно, а жена уже спит, свернувшись калачиком на диване, перед телевизором в ожидании его. Сергей тихо шел на кухню, ужинал и потом переносил жену в кровать. Она просыпалась, ласково что-то мурлыкала ему сквозь сон, и они в обнимку засыпали. Сколько сослуживцев уже в разводе. Не каждая способна выдержать жизнь со следователем. Работы куча, день не нормирован, зарплата все это не компенсирует. Быстро помыв руки, Сергей плюхнулся на мягкий пуфик за кухонным столом. Схватил приготовленную Машей ложку и шутя застучал ею по столу, коверкая голос проговорил:
– Жрать,
Маша хлопотала, раскидывая варево по тарелкам. Сережа смотрел на жену с любовью, ему приятно было осознавать, что им хорошо вместе. Так хорошо бежать домой, что дома ждет его она. Ему очень хотелось, чтобы совместного отдыха у них было больше. И не раз Сергей ловил себя на мысли, что он боится, того, что Маша не выдержит жизни с ним и уйдет когда-нибудь от него, но гнал их прочь. Он знал, что сделал бы: отпустил ее. Потому что любит и хочет, чтобы она была счастлива. Мария расставила перед мужем полные тарелки. Сергей приступил к активному уничтожению съестного.
– А ты чего со мной не поешь?
– Да Нюша заходила, мы перекусили немного с ней, я не голодна. Ешь давай, вкусно?
– Угу, – не поднимая глаз, отреагировал на вопрос Сергей.
«Боже мой, голодный-то какой», – подумала Маша и улыбалась, глядя на своего мужа. Серега лопал, только уши ходуном ходили. А Маша смотрела и думала о том, как сильно его любит, как хорошо, что они вместе. Он не мог не чувствовать ее взгляда и иногда, поднимая глаза, смущенно улыбался. Маша вспомнила их первую встречу, тот первый взгляд. Что-то внутри встрепенулось, задело какие-то внутренние струны в душе, и началось. Да, она любила его. И даже представить не могла, как было бы, если б его не было рядом. Она каким-то чутьем понимала, что они вместе будут до конца жизни. И по-другому быть не могло.
– Все, – с чувством выполненного долга Сергей отодвинул пустые тарелки. – Пасиба, все было очень вкусно. Полежать бы, – лениво промурлыкал Сергей.
– Так пойдем поваляемся, у тебя время есть?
– Ну, – глядя на часы, Сергей прикидывал, – минут сорок будет.
Они, обнявшись, ушли в спальню, но поспать не получилось. Как-то незаметно отдых перешел в бурный секс, спонтанный и яркий. Близость – то сокровенное. Нет, не тел, а нечто большее. Они были счастливы, естественны в своих желаниях. Оба понимали, как им хорошо вместе. Вдруг резкий звонок телефона разрезал интимную пелену и вернул пару в реальность. Мужчина поднял трубку.
– Да, конечно. Я уже в пути, – ответил он звонившему, – я уже опаздываю, – взглянул Сергей на циферблат. Он быстро стал натягивать на себя вещи, одновременно целуя Марию. Она не хотела отпускать его. – Ну вот, тоже мне, поспал.
– Вы недовольны? – лукаво улыбнулась Маша.
– О нет, почаще бы, – целуя, сказал муж.
– Ну тогда дома почаще быть надо, – ответила Маша и тиснула шутливо мужа за нос.
Пара посмеялась. Сергей собрался и направился в коридор. Пока он одевался, Маша собрала мужу перекусить на работу.
– На, держи, – сказала, протягивая пакет, – с ребятами пожуете домашнего. Даже не знаю. Спрашивать ли тебя, когда вернешься?
Сергей улыбнулся.
– Уже спросила. Не знаю, Маш, не знаю, – потом нахмурился, стал серьезен. В его глазах Маша увидела беспокойство. – Знаешь милая, Оборотень вернулся. Ты бы вечерами поосторожней на улице. А еще лучше, не ходила бы ты одна. Если что надо, мне скажи. Найду время, вырвусь, вместе сходим, сделаем. Или с Надей вдвоем дела делайте. Не ходи одна, прошу. По-моему, он снова на охоту вышел. Сейчас над убийством одним работаем, эксперты еще не подтвердили, но вижу его подчерк. Точно он. По всем признакам тот урод. Ладно, помчал я. Маш, так ты обещаешь?
– Да, конечно, мой рыцарь, – подыграла, смеясь, Маша.
Но Сергей резко и больно одернул жену за локоть и перешел на крик:
– Я не шучу, я вполне серьезен! Что ты кривляешься! Я не хочу когда-нибудь прибыть на твой вызов! Не хочу! Что? Что такого смешного я сказал? – но, увидев испуганные глаза жены, ослабил хватку. – Прости.
– Да, милый, я все поняла, правда, – Маша успокоилась и тихонько чмокнула мужа в колючую щеку, – я поняла. Это ты прости меня, я просто пыталась разрядить обстановку шуткой, возможно, неуместной.
Сергей поцеловал жену в ответ и ушел. Маша помнила те три убийства два года назад. Жуткие. Вся милиция работала над этим делом. Мужа Маша дома видела только набегами. История, конечно, страшная, и вот опять.
После беспокойной ночи и крепкого нагоняя от начальства на утренней планерке Сергей с сослуживцами шли по коридору в свой кабинет молча. Тяжелое молчание. Все понимали, что выложиться надо по максимуму. Время ограниченно. «Оборотень», так прозвали маньяка служители закона, вышел на охоту. Этот урод появлялся раз в два года, оставлял после себя три трупа и бесследно исчезал еще на два года. В отделении нависла какая-то пелена тяжелого молчания. Никто не шутил, ходили хмурые. Чувствовалось, все переживали, были решительны и настроены на кипучую работу. В этом году его ждали и готовились. Каждый помнил, прошло два года. И вот первая жертва. Экспертиза еще не подтвердила, но по отделению пронеслось тихое: «Это он». С ноября по февраль его любимое время. Время Оборотня. Какие-то действия милиция уже предприняла. Усилили патрулирование, усилили контроль за стоящими на учете и освободившимися. Шерстили все известные «малины». На этого Оборотня зуб имели не только служители закона, но и живущая по понятиям братва, яро желала поймать его. Уж больно мешала им эта активная деятельность доблестной милиции. Хлопот от этого много, дела стоят не деланы. Денег братва теряла много, да и их собственному порядку это мешало. Весь этот переполох с приводами на допрос да лишние проверки никому из них не нужны. Они и сами были готовы землю носом рыть, чтобы найти этого ублюдка. Братва проводила тихо, негласно расследование среди своих. Но все без толку. Они милиции давали понять, что таких больных в их рядах не найдено. Посредником между братвой и милицией был адвокат. Он «крышевал» братву от закона. Правда «мелочью» он не занимался, среди братвы у него в клиентах были только очень серьёзные люди. Адвокат неофициально работал с правоохранительными органами, предоставляя любую информацию по интересующим их личностям, которые хоть как-то попадали под подозрение следствия, конечно, умалчивая то, что милиции и не следовало знать, что не касалось данного дела. Уж больно не хотелось преступному миру, чтобы милиция влезла в их дела «по полной». И потому с радостью шли навстречу в деле об Оборотне, помогая чем могли. Вот и снова переполох, братва была взбешена. И поклялись служителям закона, что тоже впрягутся в поиски, и пообещали, если найдут, то сдадут с потрохами закону. Правда, умолчав, что негласно подписали Оборотню смертный приговор. Они же не уточнили, как его сдадут, с потрохами внутри или наружу. «Какая разница, – думали братки, – посадят его на перо на свободе или мы найдём способ сделать это на зоне. Если поймаем, ему все равно не жить».
Когда-то, лет шесть назад, братки своего порешили. То ли случаем удобным воспользовались, убрав неугодного, то ли и вправду сами верили, что это Оборотень. Правда, убедиться в своей ошибке пришлось через пару лет, когда снова Оборотень дал знать о себе. Но о сделанном никто не пожалел, ни братва, ни милиция. Все знали, что убрали отморозка. Братве он тоже порядком поднадоел, так как уважения к их закону не имел, обнаглел совсем, вышел из-под контроля. Ну а милиция утешала себя тем, что на одного отморозка стало меньше. «Собаке – собачья смерть», – думали и те и другие. Таких гнид свет не видывал, человеком тяжело его назвать, безбашенный. В 90-е, конечно, удобно было такого держать, но и у братков терпение невечное. Кличка у него была Перо. Ножом махал с удовольствием и по любому поводу, а то и повода не надо было. Ему все равно кого было резать, на своих и чужих не делил. Субординации не держал, в открытую о себе заявлял, перед обывателями не шифровался – короче, требуемого порядка не соблюдал, в тени быть не хотел. Братве это не нравилось. Когда Перо от «дел» был свободен, а пьянки и девки надоедали, он переключался на обывателя. Любил поиздеваться, попугать, забавлял его их страх перед ним.
Когда его «бумер» подъезжал к ближайшему открытому рынку, он не оставался незамеченным. Бабульки-торгашки, завидев его, мигом разносили новость по рядам. Кто-то быстренько собирался и сваливал. Оставались только либо что посмелее, либо товару так много, что быстро собраться и убежать не получалось. С заднего сиденья через тонированные стекла Перо наблюдал всю эту возню и ржал, его смешила такая реакция на его появление. Рынок буквально ходил ходуном, что щекотало Перу его самолюбие.
– Забегали крысы, – довольно ухмылялся он, – расслабились без меня. Сейчас я им устрою спектакль. Дуры старые, – говорил, выходя из машины.