Убийство по-китайски - Лабиринт
Шрифт:
– Надеюсь, ничего не стряслось в усадьбе Цзяня, Цзяо Дай?
– спросил взволнованно судья.
Цзяо Дай сел, теребя свои усики, и сказал:
– Сразу и не объяснишь, господин, каким образом начальник замечает перемену в настроении солдат. Видно, все дело в чутье. Последнюю пару дней что-то с моими людьми не в порядке, я это чую. Я поговорил со старшиной Лином, и он мне сказал, что тоже встревожен. Он заметил, что кое-кто из солдат тратит больше денег, чем зарабатывает.
Судья Ди внимательно слушал.
–
– сказал он задумчиво.
– А теперь послушай, что говорит Ма Жун.
Тут Ма Жуну еще раз пришлось рассказать о своих приключениях на Северной улице.
Цзяо Дай покачал головой.
– Боюсь, беда неподалеку, господин! Наша хитрость с выдуманным полком, обходящим приграничье, оказалась палкой о двух концах. С одной стороны, она помогла нам одолеть Цзянь Моу и его людей. С другой стороны - она, возможно, навела варваров на мысль совершить набег на город, пока в него не прибыл гарнизон.
Судья Ди теребил бакенбарды.
– Набега только нам еще не хватало!
– воскликнул он сердито.
– Как будто нам тут слишком просто живется! Я подозреваю, что за всем этим стоит таинственный сообщник Цзянь Моу! Какой части людей, по твоему мнению, мы можем доверять?
Цзяо Дай задумался, а потом сказал:
– Я бы положился только на пять десятков, ваша честь!
Воцарилось молчание.
Внезапно судья Ди ударил кулаком по столу.
– Возможно, еще не поздно!
– воскликнул он.
– Твое, Цзяо Дай, замечание, про палку о двух концах, подало мне мысль! Ма Жун, нам немедленно нужен тот уйгурский головорез, с которым ты познакомился прошлой ночью. Мы можем схватить его, не производя переполоха?
Ма Жун с довольным выражением на лице положил свои огромные ладони на колени и сказал, хитро улыбаясь:
– При дневном свете, ваша честь, это будет не так просто, но попытаться можно!
– Отправься туда немедленно с Цзяо Даем, - приказал судья, - но помни, что все должно остаться в тайне. Если ты поймешь, что схватить его, не привлекая внимания, не удастся, брось это дело и возвращайся в управу!
Ма Жун кивнул. Он встал и жестом пригласил Цзяо Дая следовать за ним.
Они отправились в казарму стражников и уселись там в углу, перешептываясь. Затем Ма Жун в одиночку покинул управу.
Обойдя ее, он вышел на главную улицу и устремился к северным вратам города. На мгновение он остановился перед маленькой харчевней, а затем вошел внутрь.
Ма Жун уже наведывался сюда раньше. Хозяин приветствовал его по имени.
– Накрой мне обед в комнатке наверху!
– велел Ма Жун и направился к лестнице.
На втором этаже он нашел пустую угловую комнатку. Сразу после того, как принесли обед, в дверь вошел Цзяо Дай и уселся за стол. Он проник в харчевню с черного хода.
Ма Жун поспешно скинул с плеч верхний
– Не найдется ли у тебя лишней пампушки, жирный ублюдок?
– рявкнул он на повара, который потел над очагом.
Повар поднял глаза. Увидев дикого вида верзилу, он поспешно дал ему прилипшую к сковороде пампушку.
Ма Жун буркнул что-то себе под нос, схватил пампушку и вышел из кухни через черный ход.
Наверху Цзяо Дай принялся за трапезу. Увидев знакомый коричневый халат и остроконечную черную шапку чиновника из управы, подавальщик, который прислуживал ему, не понял, что перед ним совсем не тот человек, который вошел в харчевню.
Цзяо Дай решил уйти, когда хозяин будет чем-то занят.
Между тем Ма Жун направился на рынок, что возле Барабанной башни. Пробравшись между лотками уличных торговцев, он направился к самой башне.
В тени под арками основания башни никого не было. В дождливые дни бродячие торговцы часто использовали пространство под арками, чтобы выставлять свои товары, но сейчас, при ясном небе, они предпочитали свежий воздух.
Ма Жун бросил взгляд за плечо. Убедившись, что никто за ним не следит, он вошел под своды башни и начал взбираться по узенькой лесенке, которая вела на второй этаж.
Это было большое помещение, с огромными окнами со всех четырех сторон. В жаркую погоду люди иногда поднимались туда в поисках прохлады, но сейчас там никого не было.
Вход на третий ярус перекрывала деревянная дверь, на которой не было замка; ее запирал только железный засов, опечатанный красной печатью управы.
Ма Жун решительно сорвал печать, открыл дверь и направился на третий этаж.
Огромный круглый барабан возвышался на платформе посреди зала. Пыль густым слоем лежала на нем. Барабан этот использовался только в тяжелые времена для объявления тревоги; было видно, что такого не случалось уже много лет подряд.
Ма Жун кивнул и снова спустился вниз. Увидев, что никого кругом нет, он вышел из башни и направился в сторону Северной улицы.
При свете дня веселый квартал выглядел еще хуже, чем ночью. На улицах было пустынно. Очевидно, все отсыпались после бурно проведенной ночи.
Ма Жун поблуждал немного по переулкам, но так и не нашел того дома, где побывал прошлым вечером.
Тогда он толкнул первую попавшуюся дверь. За ней на деревянной лежанке дремала одетая в лохмотья девушка. Ма Жун пнул лежанку. Девушка медленно потянулась. Угрюмо посмотрев на Ма Жуна, она почесала голову.
Грубым голосом Ма Жун рявкнул: