Убийство под аккомпанемент
Шрифт:
— Не надо было тебе этого делать, старина, — сказал он. — Честное слово. Не надо было тебе этого делать.
— Отвяжитесь, — шепнул Морри.
Цезарь Бонн, стискивая руки обычным жестом расстройства, смотрел за спину Эдварду в главный офис. Там за столом сидел мужчина в пенсне и говорил в телефон, но слов было не разобрать.
— Как это случилось? — спросил Эдвард.
— Сам посмотри, — отозвался лорд Пастерн.
Эдвард пересек комнату.
— Его нельзя трогать. — Цезарь Бонн запнулся. — Прошу прощения, сэр. Извините, но
— Я не собираюсь его трогать.
Он наклонился. Ривера лежал на полу. Его длинное тело аккуратно вытянулось вдоль дальней стены. У ног лежал комичный венок, а чуть дальше аккордеон. Глаза Риверы пусто смотрели перед собой. Нижняя губа отвисла, открывая зубы. Смокинг на нем был распахнут, а перед мягкой рубашки забрызган красным. Из середины красного пятна на груди нелепо выпирал короткий черный предмет.
— Что это? Похоже на стрелку для дартса.
— Дверь закройте, — сердито зашептал Бонн. Хэн метнулся к двери между комнатами и ее захлопнул. Но Эдвард успел расслышать, как мужчина говорит в телефон:
— В офисе. Конечно, я вас дождусь.
— Это нас прикончит. Мы разорены, — сказал Бонн.
— Все просто сочтут это расследованием после рабочего дня, вот и все, — постарался утешить его Хэн. — Если не будем терять голову.
— Все выплывет. Повторяю, мы разорены.
— Послушайте, мальчики. — Голос Морри вырвался слабым фальцетом. — Послушай, Цезарь. Я не знал, что дело такое скверное. Я не видел. Я не был уверен. Меня ведь тут нельзя винить, правда? Я шепнул мальчикам словцо, мол, что-то стряслось. Ничего бы не изменилось, если бы я поступил иначе, верно, Дейв? У них ведь против меня ничего нет, правда?
— Успокойся, старина.
— Вы поступили правильно, — решительно подтвердил Бонн. — Поступи вы иначе… ну и сцена! Какое фиаско! И безо всякой цели. Нет-нет, вы поступили правильно.
— Да, но, Цезарь, это ужасно… То, как мы продолжили как ни в чем не бывало. Марш «Похороны селедки» и так далее. Я знал, что это дурное предзнаменование. Я так и сказал, когда он заявил, что хочет второй вариант. Все «Мальчики» так говорили! Это ваша была гениальная идея. — Он ткнул дрожащим пальцем в лорда Пастерна. — Вы такого нам желали. Видите, до чего это нас довело. Надо же было додуматься — марш «Похороны селедки».
Его губы скривились, он засмеялся, хватая ртом воздух и стуча кулаками по столу.
— Заткнитесь, — раздраженно бросил лорд Пастерн. — Вы дурак.
Дверь открылась, и вошел мужчина в пенсне.
— Из-за чего такой шум? — спросил он и остановился возле Морри. — Если не можете взять себя в руки, мистер Морено, нам придется принять решительные, серьезные меры, чтобы вас заставить. — Он посмотрел на Бонна. — Ему не помешало бы бренди. Можете разыскать таблетку аспирина?
Хэн вышел. Морри рыдал и лопотал что-то невнятное.
— Полиция, — сказал врач, — скоро будет. От меня, конечно, потребуют сделать заявление. — Он посмотрел на Эдварда
— Я за ним послал, — сказал лорд Пастерн. — Он с моими гостями. Мой кузен, Нед Мэнкс… Доктор Оллингтон.
— Понимаю.
— Я подумал, хорошо бы Нед был рядом, — мечтательно добавил лорд Пастерн.
Доктор Оллингтон снова повернулся к Морри и пощупал ему пульс, потом вдруг глянул на него проницательно:
— А состояние-то у вас неважнецкое, мой друг.
— Я не виноват. Не смотрите на меня так. Боже, меня нельзя считать в ответе.
— Я ничего такого и не предполагал. Бренди вам помогает? Ага, вот оно.
Бренди принес Хэн.
— Вот аспирин, — сказал он. — Сколько? — Он вытряхнул две таблетки. Выхватив у него пузырек, Морри вытряхнул на стол полдюжины. Вмешался доктор Оллингтон и дал ему три. Морри запил их бренди, отер лицо носовым платком и, широко зевнув, передернулся.
Во внешнем офисе раздались голоса. Бонн и Хэн подступили к Морри. Лорд Пастерн расставил пошире ноги и размял плечи. Поза была Эдварду знакома. Обычно она предвещала неприятности. Доктор Оллингтон нацепил пенсне. Морри слабо заскулил.
В дверь постучали. Она открылась, вошел коренастый седеющий мужчина. Одет он был в темное пальто, невыносимо опрятное, жесткое и немодное, а в руке держал котелок. Глаза у него были смышленые и блестящие, и на людей, которых встречал впервые, он смотрел дольше и пристальнее, чем обычно принято. Его цепкий незаинтересованный взгляд по очереди остановился на каждом из мужчин в комнате и на теле Риверы, от которого все отступили. От группки отделился доктор Оллингтон.
— Тут проблемы? — спросил новопришедший. — Вы доктор Оллингтон, сэр? Мои ребята снаружи. Я инспектор Фокс.
Он подошел к телу. Врач последовал за ним, и они постояли бок о бок, внимательно глядя на него. Хмыкнув, Фокс повернулся к остальным.
— А эти джентльмены?
Цезарь Бонн метнулся к нему и быстро затараторил.
— Только фамилии, пожалуйста, — сказал Фокс и достал блокнот. Он записал имена и фамилии, его взгляд задержался на Морри дольше, чем на остальных названных. Полулежа на стуле, Морри рассматривал Фокса. Его смокинг со стальными пуговицами съехал на сторону. Карман оттопырился.
— Прошу прощения, сэр, — обратился к нему Фокс, — вам нехорошо? — Он буквально навис над Морри.
— Я застрелен насмерть, — заскулил Морри.
— Будет вам, если вы только позволите… — Он сделал опрятный и ловкий, незаметный жест и распрямился с револьвером в большой руке в перчатке.
Морри уставился на револьвер, потом дрожащей рукой указал на лорда Пастерна.
— Это не моя пушка, — залопотал он. — Только не подумайте, что она моя. Она его светлости. Он выстрелил в бедного старину Карлоса, и бедный старина Карлос повалился, а не должен был. Так ведь, мальчики? Так ведь, Цезарь? Боже, неужели никто не вступится за меня и не скажет инспектору? Его светлость дал мне эту пушку.