Убийство после сдачи номера в печать

Тотис Андраш

— Понятно. Теперь смысл сентенции действительно стал яснее.

— Были у Дюамеля в редакции скандалы? Я имею в виду из-за женщин.

— Нет. — Лафронд выдержал взгляд полицейского.

Бришо вздохнул и попытался подъехать с другой стороны.

— Насколько мне известно, у Дюамеля были интимные отношения со многими сотрудницами.

— Меня это совершенно не касается.

— Вам не кажется вероятным, что его мог прикончить чей-нибудь ревнивый муж?

— Я не знаком с мужьями своих сотрудниц.

— Нам стало известно, что в субботу, вечером Дюамель ушел с приема вместе с одной из бразильских танцовщиц.

— Это

с которой?

— С солисткой. Той, что потоньше и постройнее.

— Да, у него была губа не дура!

— Вы не обратили внимания, как он за ней ухаживал?

— Нет. Я ведь уже говорил…

Шарль извиняющимся жестом поднял руку.

— Знаю, что вы к нему не приглядывались. Выпили бокал и вскоре ушли, все знаю. Просто я подумал, вдруг вам вспомнятся какие подробности.

Лафронд отрицательно покачал головой. В домашнем виде он казался каким-то беззащитным и простодушным. Такой человек ни за что не утаит, если что знает. Красуйся главный редактор во всем своем начальническом великолепии, они не поверили бы ни единому его слову.

Полицейские поднялись, вновь прошествовали через всю квартиру и удалились, так и не встретив мадам Лафронд.

— Думаешь, он и правда не замечал, что творится у него за спиной? — спросил Шарль в лифте. — Или это действительно его не интересовало?

Они вышли на улицу и остановились на минуту, пока Бришо раскрывал зонт.

— А сам до того ревнив, что по нескольку раз на дню звонит домой: проверить, не улизнула ли женушка… Эй, ты куда?

Вдоль длинного, холодного, выложенного кафелем перехода метро они добрели до перрона и остановились напротив плаката с изображением усатого мужчины, кривившего физиономию в ухмылке. Плакат служил рекламой некоему бюро путешествий, хотя связь их представлялась Альберу неясной. Впрочем, возможно, именно в этом был весь секрет рекламы. Бришо тем временем увлеченно анализировал душевный склад шестидесятилетнего мужчины, который берет в жены пылкую двадцатилетнюю красотку. Ясно как божий день: Шарль тоже успел проштудировать книгу «Психология сексуальных преступников», изданную в прошлом месяце. Сейчас он пытался доказать, будто бы проявляющаяся в ревности страсть обладания в данном случае является формой самовыражения: покорная жена есть необходимый атрибут имиджа настоящего мужчины. Образ мужчины деятельного, твердого, решительного и к тому же безраздельно властвующего над очаровательной женщиной, — единственное, что связывает стареющего Лафронда с лучшей порой его жизни. И любой, кто вроде Дюамеля, зарится на его жену, тем самым разрушает этот образ…

Альбер не вникал в рассуждения коллеги, обдумывая, что он должен сказать Луизе. По этой линии метро ходили вагоны старого типа. Вот и сейчас с невыносимым грохотом подкатил допотопный поезд; все здесь было обшарпанное, грязное, лишь расклеенные по стенам рекламные плакаты выделялись цветовыми пятнами.

Полицейские втиснулись в вагон, и тут Бришо слава богу замолчал. Лелак уставился на шляпу одного из пассажиров, словно надеялся извлечь из нее ответ на стоящие перед ним вопросы. На следующей неделе бразильцы уезжают, у него совсем нет времени на ухаживания. Если он хочет чего-либо добиться, надо спешить. Но где и когда? Луиза к нему явно расположена, разговоры у них получаются задушевные… Как же добивался своего этот растреклятый Дюамель? Ведь не красотою же, ясно как дважды два.

Толпа вынесла их

на улицу. Отель находился в нескольких сотнях метров от станции метро, они прошагали это расстояние молча. Альбер прошел вперед и нырнул в вертящуюся дверь; в холле гостиницы, устланном пышным бордовым ковром, его простецкая экипировка показалась ему еще более убогой, чей в квартире Лафронда. Подойдя к портье, он облокотился о стойку.

— Мне нужна мадемуазель Кампос из 407-го номера.

Портье обернулся к доске с ключами.

— Она дома. Позвонить ей?

— Не надо, я поднимусь. — Альбер знал, что это запрещено, поэтому предъявил удостоверение. Лицо его пылало, вся надежда была на то, что Бришо не заметит.

Альбер считал делом принципа не использовать в личных целях тот минимум власти, что дает ему служба. Но на сей раз решил, что бывают исключения. Он сделал Шарлю знак обождать его в холле и направился к лестнице. У него не хватало терпения тащиться в лифте. Собрав всю свою волю в кулак, он намерился действовать решительно. Смять, смести в сторону сопротивление Луизы. Как Дюамель. Судя по всему, именно это и требуется женщинам. Мечтают об утонченных, галантных кавалерах, а потом какой-нибудь необузданный зверь наподобие Дюамеля запросто затаскивает их в постель.

Четыре этажа он проскочил без малейшего труда. Пышный ковер приятно пружинил под кроссовками, и Альбер почти летел к цели. Все шло как по маслу. Он вмиг отыскал нужный номер. Постучал и тотчас услышал в ответ: «Войдите».

Луиза была одна. Все верно: стоит человеку сосредоточиться на воле к победе, и удача способствует ему. Альбер захлопнул за собой дверь и решил, что теперь уже не отступит.

Луиза улыбнулась ему, но он не ответил ей улыбкой. Еще чего не хватало! Чтобы затем опять удовольствоваться нежной беседой, когда девица возьмет его за руку, а он зардеется от смущения, и они простятся целомудренным поцелуем в щеку!

Девушка лежала на тахте и читала журнал. Легким, грациозным движением она поднялась навстречу Альберу. На ней были те же юбка и блузка, как в тот раз, когда Альбер впервые увидел ее. Это он тоже счел хорошим предзнаменованием. Не говоря ни слова, Лелак буквально набросился на девушку, и в следующий момент они уже боролись на тахте. Под ним извивалось упругое, состоящее из одних мышц тело, и через несколько мгновений Альбер сообразил, что девушка сопротивляется. Левой рукой он нащупал маленькие, острые груди, однако не испытал наслаждения. Луиза билась, как необъезженная лошадь во время родео, а он правой рукой сжимал плечи девушки, будто седок, цепляющийся за узду, чтобы не упасть. В этом жесте выразилось все его разочарование. Да что она о себе воображает, эта девица? Решила выставить его дураком? Выходит, Дюамелю можно, Бришо — тоже можно, перед ними не грех заваливаться на спину? Постой же, я тебе покажу!

Девушка оказалась на редкость сильной и увертливой. Альбер попытался поцеловать ее в шею, но Луиза так резко повернулась, что они стукнулись головами. Он надеялся, что теперь она рассмеется, и со всеми этими глупостями наконец будет покончено. Но не тут-то было. Девушка сопротивлялась все ожесточеннее. До Лелака постепенно стало доходить, что Луиза и в самом деле не желает близости и сопротивляется, не просто отдавая дань условностям. Не жди, что она через несколько секунд — или минут через двадцать — обовьет его за шею руками и поцелует.