Убийство Роджера Экройда
Шрифт:
Мисс Ганнет задыхалась от волнения и любопытства. Бедняжка миссис Феррар! Какая жалость! Злые языки утверждают, что она была наркоманка. Как жестоки люди! Но весь ужас в том, что ведь дыма без огня не бывает… И говорят, что мистер Экройд узнал об этом и порвал их помолвку – помолвлены-то они были! Конечно, вам об этом известно – вы ведь доктор! – но доктора всегда молчат. И все это – сверля меня глазами, стараясь ничего не упустить, стараясь что-то прочесть на моем лице. По счастью, жизнь в обществе Каролины научила меня сохранять невозмутимое спокойствие и давать ничего не значащие ответы.
Я выразил
Дома меня ожидало несколько пациентов. Когда (как я думал) последний из них ушел, я решил, что можно пойти поработать в саду перед ленчем, но в приемной оказалась еще одна пациентка.
Я был удивлен, не знаю почему, – вероятно, потому, что мисс Рассел, экономка Экройда, производит впечатление человека железного здоровья. Ее трудно представить себе больной. Это высокая красивая женщина, только очень уж строгой внешности. Суровый взгляд, крепко сжатые губы. Будь я младшей горничной или судомойкой, постарался бы скрыться при одном ее приближении.
– Доброе утро, доктор Шеппард, – сказала она. – Я хочу, чтобы вы взглянули на мое колено.
Я взглянул, но, по правде говоря, ничего не увидел. То, что мисс Рассел сообщила мне о стреляющей боли, в устах любой другой женщины показалось бы выдумкой. На минуту мне пришло в голову, что она изобрела эту боль в колене, чтобы выведать у меня обстоятельства смерти миссис Феррар. Но вскоре я убедился, что, по крайней мере в этом, я ошибся. Мисс Рассел лишь мимоходом упомянула об этой трагедии, однако она была склонна остаться и поболтать.
– Ну, благодарю вас за примочку, доктор, – сказала она наконец, – хотя и не верю, что от нее будет какая-нибудь польза.
Я тоже не верил, но, конечно, запротестовал. Вреда примочка принести не могла, а знамя своей профессии надо держать высоко.
– Не верю я в микстуры и порошки. – Мисс Рассел кинула презрительный взгляд на мою аптечку. – Вред один! Кокаин, например.
– Ну, что касается этого…
– Этот порок очень распространен в светском обществе.
Безусловно, мисс Рассел знает о светском обществе куда больше меня, и спорить с ней я не стал.
– Скажите мне, доктор, – начала мисс Рассел, – вот если вы – раб этой дурной привычки, возможно ли от нее избавиться?
На такой вопрос коротко не ответишь. Я прочел ей небольшую лекцию, которую она внимательно выслушала.
Меня не оставляло подозрение, что ее интересует миссис Феррар.
– Или, например, веронал… – добавил я.
Но, как ни странно, веронал ее не интересовал. Она заговорила со мной о редких ядах, которые трудно выявить.
– А, – сказал я, – вы читаете детективные романы?
Этого она не отрицала.
– Главное в детективном романе, – сказал я, – это раздобыть редкий яд, о котором никто отродясь не слыхал, предпочтительно из Южной Америки. Не это ли вы имеете в виду?
– Да. А они вправду существуют?
Я покачал головой.
– Боюсь, что нет. А впрочем, кураре [5] … – И я начал довольно пространно рассказывать ей о свойствах кураре.
Но она, казалось, потеряла интерес и к этой теме. Потом спросила, есть ли яды в моей
5
Кураре – сильный растительный яд. При попадании в кровь оказывает нервно-паралитическое действие. Использовался туземцами Южной Америки для отравления стрел.
Когда прозвучал гонг, призывающий к завтраку, она сказала, что ей пора домой, и я проводил ее до двери. Забавно было думать, что эта строгая мисс, отчитав судомойку, возвращается к себе в комнату и берется за какую-нибудь «Тайну седьмого трупа» или за что-либо еще в таком же роде.
Глава 3
Человек, который выращивал тыквы
За столом я сообщил Каролине, что буду обедать в «Папоротниках». Это ее отнюдь не огорчило.
– Чудесно. И все узнаешь. Кстати, что с Ральфом?
– С Ральфом? – удивленно спросил я. – Ничего.
– А почему же он остановился в «Трех кабанах», а не в «Папоротниках»?
– Экройд сказал мне, что Ральф в Лондоне, – ответил я, от удивления отступив от своего правила не говорить лишнего, но я ни на минуту не усомнился в точности сделанного мне сообщения. Раз Каролина говорит: Ральф остановился в гостинице – значит, так оно и есть.
– О! – произнесла Каролина, и я заметил, что кончик ее носа задрожал. – Он приехал вчера утром и еще не уехал. Вчера вечером у него было свидание с девушкой.
Это меня не удивило. У Ральфа, насколько я мог судить, почти каждый вечер свидание с какой-нибудь девушкой. Но странно, что он выбрал для этого Кингз-Эббот, не довольствуясь веселой столицей.
– С одной из официанток? – спросил я.
– Нет. В этом-то все и дело. Он ушел на свидание, а с кем – неизвестно. (Горькое признание для Каролины.) Но я догадываюсь! – продолжала моя неукротимая сестра. (Я терпеливо ждал.) – Со своей кузиной!
– С Флорой Экройд? – удивленно воскликнул я. Флора Экройд в действительности совсем не родственница Ральфу Пейтену, но мы привыкли считать его практически родным сыном Экройда, так что и их воспринимаем как родственников.
– Да, с Флорой Экройд.
– Но почему же, если он захотел увидеться с ней, то просто не пошел в «Папоротники»?
– Тайная помолвка, – объяснила Каролина с наслаждением. – Экройд об этом и слышать не хочет. Вот они и встречаются тайком.
Теория Каролины показалась мне маловероятной, но я не стал возражать, и мы заговорили о нашем новом соседе, который снял недавно коттедж, носивший название «Лиственница», соседний с нашим. К великой досаде Каролины, ей почти ничего не удалось узнать об этом господине, кроме того, что он иностранец, что фамилия у него Порротт и что он любит выращивать тыквы. Признаться, фамилия его звучит несколько странно. Питается он, как все люди, молоком, мясом и овощами, иногда треской, но ни один из поставщиков не мог ничего о нем сообщить. Словом, наша доморощенная разведка потерпела крах. Каролину же интересует, откуда он, чем занимается, женат ли, какую фамилию носила в девичестве его мать, есть ли у него дети и тому подобное. По-моему, анкету для паспорта придумал кто-то вроде моей сестры.