Убийство русской литературы
Шрифт:
Я огляделась. Удивительно, но в зале были окна. Я встала, подошла к одному из них и отдернула занавеску. При этом я была уверена, что там будет тьма или что-то искусственное, как в том же Бункере Сталина, но нет! За ним были деревья, и сквозь качающиеся ветви я увидела свой родной микрорайон, проспект, под которым мы прошли, и ехавшие по нему трамваи и машины.
Я быстро перешла к окну на другой стороне, там вдали тоже виднелись знакомые мне строящиеся высотные здания. Получается, что я нахожусь в нашем парке в каком-то высоком сооружении,
— Как такое может быть?
Тот улыбнулся.
— Да, да, это именно ваш парк, когда-то бывший глухим лесом.
— Невероятно!
— Мой же дворец отделан со всех сторон зеркалами, поэтому в чаще он совсем незаметен.
— Ну, и дела… Но почему именно здесь?
— Потому что в этом месте проходит разлом земной тверди с Севера на Юг и с Востока на Запад. Именно под вашим городом находится такой своеобразный крест.
— Не может такого быть!
— Может, вы уж мне поверьте! А в самом низу находится мой кабинет.
— Кабинет?
— Вы хотите его посмотреть?
— Да нет. А вы проводите здесь балы?
— Балы? Это те, что со всякими странными личностями?
— Да.
— Если хотите, то, конечно, мы такой бал проведем, им тут из Тартара рукой подать, но все это так искусственно, это же развлечение для толпы. Разврат, беспорядочные связи, всякие там ведьмы и призраки… Это всего лишь зрелище, не более того. Про такие представления можно снимать фильмы, ставить спектакли, хотя если вам не хватает таких зрелищ для полной картины….
— Нет-нет-нет…
— Впрочем, нам пора подкрепиться.
Я обернулась к столу, остальные шестеро уже что-то за ним с аппетитом ели.
— Вы удивлены? Но должны же у нас быть какие-то маленькие радости, не только же нам все время длинные разговоры вести и заниматься скучными делами.
Я села за стол и попробовала разные блюда. Все было очень вкусно! Но пила я на всякий случай только воду. Наконец, все насытились. Воскресение поднялся и подал мне руку. На столе сразу все исчезло, зато появились карты, шахматы и еще что-то, по-видимому, относящееся к играм. Все с увлечением занялись делом, а мы подошли к двум креслах, в которых и расположилась для дальнейшей беседы
— Что ж! Вернемся к нашим семи детективам.
Я рассказала Воскресению о том, до чего додумалась. В частности, про то, что детективы написаны по одной схеме.
— По схеме?
— Да, или еще можно сказать, по заданному алгоритму.
— И откуда такая идея появилась у авторши?
— Честно говоря, не знаю, может быть, из-за лени.
— Что?
Воскресение захохотал.
— Да… Я вообще-то полагал, что вы свой ответ как-то завуалируете!
— А смысл в этом какой?
— Никакого.
— Но почему вы все-таки уверены, что убийцы именно те, кто заявлен ими в конце?
— Потому что все логично, и первое впечатление — самое верное.
— И все?
— Почти. Но продолжим.
— Так… Но тогда почему же убийцы все-таки те, кто заявлен в книгах?
— Потому что в финале должна восторжествовать справедливость, да и приехавший следователь, кстати, тоже приходит к такому же выводу, что все провернули «двойки».
— Ох, уж этот следователь… Наверняка он очень умный человек.
— Впрочем, я сначала подумала, что убийцы — «ноли», они же «сыщики», это же так «оригинально», что убийцы те, кто пытается раскрыть преступления… Притом они неглупые и достаточно интересные. Затем я решила, что убийцы — «тройки», то есть дамы, преследующие свои цели. Они тоже яркие, глубокие и непростые… Потом я какое-то время металась между «нолями» и «тройками», но так никому из них и не отдала первенства. Затем мне пришло в голову, что убийцы — «шестерки», в прямом смысле уж, а не в переносном, потому что в конце детективов на них нападают, и они чудом выживают.
— И что же?
— Ничего. Потом я решила, что убийцы — это люди, на которых никто бы не подумал. Например, те же «единички», которые помогают «сыщикам» в поисках. Такие Ватсоны при Шерлоках Холмсах. Все они однозначно неплохие люди, по крайней мере, ни в каких дурных поступках ранее не замеченные. Согласитесь, ведь это тоже достаточно необычно. Я, по крайней мере, так думала. Но потом я также рассмотрела по очереди других действующих лиц, то есть «четверок» и «пятерок». И еще раз утвердилась в мысли, что они все могут быть душегубами.
— И что? Вывод-то какой?
— Вывод прост — у всех есть мотивы и возможности… И это был уже седьмой вариант предполагаемых мною убийц! Седьмой! «Ноли», «единички», «тройки», «четверки», «пятерки», «шестерки»! И, конечно, те же «двойки»!
— И что же было дальше?
— А дальше я предположила, что в каких-то детективах убийцы могут быть под одним номером, в других — под вторым, в-третьих — под третьим. То есть на горизонте замаячил уже восьмой вариант!
— И опять-таки что?
— Говорю же, ничего! Впрочем, затем меня посетила еще более оригинальная мысль, что убийцы — кто-то совсем чужой, то есть не из числа десяти действующих лиц.
— Да? Забавно! И что?
— Опять-таки ничего. Хотя в этом что-то все-таки есть, но так быть не должно. Есть же принцип «только не дворецкий»!
— То есть «автор не должен делать убийцей слугу… Преступник должен быть человеком с определенным достоинством — таким, который обычно не навлекает на себя подозрений».
— Ну, да. А потом, до меня дошло!