Убийство Серай
Шрифт:
Я подхожу и выставляю запасы на длинной тумбочке от телевизора перед зеркалом.
— Пуля все еще там? — спрашиваю я, внимательно рассматривая рану.
— Да, — говорит он, потянувшись к алкоголю, — но не глубоко. Свернув крышку, он немного наливает на рану. Морщится и на мгновение закрывает глаза, пока обжигающая боль не станет легче.
— Все это время она была там? — спрашиваю я, не находя потенциальную причину приемлемой. — Почему ты не занялся этим раньше? Или не обратился в госпиталь?
В голове пронеслось, что он не занялся этой
— Виктор? — осознав, я задаю вопрос.
Он подходит к спортивной сумке на столе у окна и что-то ищет внутри.
— Да? — он едва взглянул на меня, больше занятый ножом, который только что достал из сумки.
В последнюю секунду я решаюсь не высказывать своих предположений вслух. Потому что, вероятно, я далека от истины и не хочу выглядеть глупо, веря во что-то настолько нелепое.
— Ничего, — говорю я.— Нужна помощь?
Он оценил предложение.
— Нет, я справлюсь. Я уже это делал раньше.
Возможно, во лжи, которую я рассказала клерку на ресепшн, была доля правды. Я слегка улыбнулась, думая об этом, когда шла к нему через комнату, с марлей и алкоголем в руках.
— Ты даже не можешь увидеть ее полностью, — указываю я.— Я могу помочь. Просто скажи мне, что делать. Я не совсем бесполезна.
Снова на его лице появляется легкая задумчивость, а потом, к моему удивлению, он снимает брюки и остается передо мной практически голым, одетым только в тонкие черные боксеры, которые облегают каждую мужскую выпуклость и углубление от талии до вершины бедер. Вполне естественно, что я немного изучала его, тем более, что он в такой хорошей физической форме, но я не могу допустить, чтобы это отвлекало меня. Пуля заслуживает всего внимания, которое я могу ей дать.
Некоторое время он опаляет лезвие ножа зажигалкой и протягивает его мне. Я никогда прежде не делала ничего подобного и чувствую, что меня слегка тошнит даже при мысли об этом, но я стараюсь, чтобы это не отразилось на моем лице. Я беру нож за рукоятку и жду от него инструкций.
— Как я сказал, она не глубоко. Просто приподними ее лезвием ножа.
Я вздрагиваю от картинки, которую его слова создали в моей голове.
— Но что, если я тебя порежу?
— От этого не станет хуже, чем уже сделала пуля. Теперь поторопись, — говорит он, стягивая резинку нижнего белья чуть ниже бедренной кости, что бы дать мне больший доступ к ране.
Я нерешительно подношу нож к его коже и смотрю на него, надеясь, что, в конце концов, он передумает и сделает это сам. Потому что я действительно не думаю, что смогу сделать это.
— Давай, — он подбадривает меня.— Ты не сможешь сделать мне больнее, чем она уже делает.
Я встаю на колени, так чтобы мои глаза были на одном уровне с раной, и чувствую, что мое лицо краснеет, когда я вижу очертания его мужественности через облегающие боксеры. Но по-прежнему, я не позволяю его очевидно хорошим генам отвлечь меня.
Я осторожно ввожу кончик ножа в рану, мое лицо скорчивается
— Это похоже на срывание лейкопластыря с раны, Сэрай, — раздраженно говорит он. — Просто сделай это, и покончим с этим. Чем дольше ты ее достаешь, тем хуже ощущения.
Я прикусываю нижнюю губу, сжимаю пальцами свободной руки заднюю часть его твердого бедра, чтобы получить лучший доступ к ране и ввожу нож глубже. Я чувствую, как напряглись его мышцы под моей рукой, но я слишком сильно нервничаю, чтобы посмотреть вверх и увидеть боль, которая, я знаю, отражается на его лице.
— Почему ты вернулся за мной? — Спрашиваю я, частично для того, чтобы отвлечь разум от того, что я делаю, но часть меня действительно хочет это знать.
— Я и не уезжал, — говорит он, и я гляжу вверх, чтобы увидеть его глаза. Он смотрит вдаль и затем добавляет, — думал, ты последуешь за мной. Я планировал вернуться и подождать, пока Хавьер или тот, кого он пошлет за тобой, покажет, где ты была.
Озадаченная его признанием, я вынимаю нож из его плоти и, подняв голову, свирепо смотрю на него.
— Ты использовал меня как приманку? — Я не знаю, отчего возникла боль, которую я внезапно ощутила: потому что я рисковала своей жизнью ради поимки Хавьера или же потому что Виктора не заботит мое благополучие так сильно, как я начала думать.
Виктор легко вздохнул, хоть и оставаясь раздраженным, но мне кажется, больше из-за того, что я сказала, а не из-за того что я не тороплюсь снять этот чертов лейкопластырь.
— Нет, — говорит он.— Вскоре после того, как я выехал на главную дорогу, я увидел другую машину, следующую за мной. Брэндовый новый кадиллак. Черный, с хорошей ценой. Я подумал, что он не совсем подходит для этого района.
Я ощущаю себя глупой даже прежде, чем он заканчивает объяснение.
— Так что я развернулся, припарковался на дороге и наблюдал за ним, чтобы убедиться.
Теперь я вспомнила эту машину, она единственная проехала мимо меня и заставила сильно понервничать.
Я возвращаюсь к поиску пули, стараясь быть очень осторожной.
— Прости, — говорю я.
— За что?
Наконец, я вижу среди крови пулю и достаю ее кончиком ножа.
— За то, что обвиняла тебя.
Пуля падает на пол и из раны вытекает струйка крови.
— Возьми марлю, — небрежно говорит он, указывая на стол.
Я делаю, как он говорит, пока он поливает кровавую рану алкоголем, сжимая зубы сильнее, чем прежде.
Я беру со стола марлю и вынимаю ее из упаковки, разматывая на всю длину, которой явно недостаточно даже для того, чтобы дважды обернуть вокруг его талии, не говоря уже о том, чтобы хорошо забинтовать рану и остановить кровотечение.
— Я не должна ее зашить или что-нибудь еще? — Спрашиваю я.
— Не сейчас, — говорит он.— У меня нет ничего, чем можно ее зашить. У тебя есть только марля, чтобы забинтовать ее.