Убийство в Балларатском поезде

Гринвуд Керри

– Вот денежки, – предложил он и протянул десятифунтовую бумажку, которая в мгновение ока исчезла в укромных складках наряда хозяйки. – Показывайте комнату.

Маленькая служанка поплелась за ними по неподметенной лестнице в комнату, которая когда-то была вполне приличной: высокий потолок с лепниной, стены оклеены обоями с орнаментами Морриса. Позже была построена оштукатуренная перегородка, которая загораживала окно. В комнате стояла койка с двумя одеялами, буфет, явно перекочевавший из кухни (в нем сохранились еще крючки для чашек),

колченогий стол и видавшее виды кресло. Берт подавил отвращение и сказал как ни в чем не бывало:

– Это мне подойдет, мисс. А как насчет кормежки?

– Завтрак в семь, обед в двенадцать, если вы будете приходить днем домой. Ужин в шесть. А если захотите брать обед сухим пайком, предупреждайте меня накануне. Белье для стирки надо складывать в этот мешок, его забирают по понедельникам. За стирку плата отдельная.

– А ключи, – напомнил Берт. Мисс Гей отцепила один от звякавшей на поясе связки и протянула ему.

– Ни выпивки, ни курева в комнате, а свет выключать в десять. И никаких женщин. Визитеры должны оставаться в гостиной. Расчет каждую пятницу ровно в полдень. Если что понадобится, попросите Рут. Она бестолковая девчонка, и проку от нее чуть, но родную кровь за порог не выгонишь.

Рут намотала грязный передник на руку и с трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть.

Мисс Гей уплыла вниз по лестнице. Берт порылся в карманах.

– Вот, возьми, – прошептал он и сунул в обветренные руки девочки два шиллинга шесть пенсов.

– Никому ни слова, договорились?

Рут кивнула. Ее карие глаза были ясными и проницательными.

– Ты не такой, как обычные ее постояльцы, – заметила Рут с любопытством. – Что ты тут делаешь?

– Пойди-ка вниз, принеси веник да подмети тут хорошенько, – распорядился Берт вполголоса.

Рут помчалась вниз и вернулась с чем-то отдаленно напоминающим швабру, из которой торчали всего три жалких щетинки. Этой метлой она терпеливо, потому что была девочкой старательной, принялась мести пол, а Берт тем временем шепотом объяснял ей, зачем он здесь очутился.

– Это из-за той девчонки, понимаешь, Джейн Грэхем. Досточтимая Фрина Фишер решила о ней позаботиться, потому что бедняжка потеряла память – я имею в виду эту самую Джейн. А твоя мисс Гей объявилась с утра пораньше и потребовала вернуть ей Джейн, заявив, что та ее племянница. Вот мисс Фишер и решила, что тут дело нечисто, и послала меня все разведать хорошенько. Ты знала Джейн?

– Да. Она была моей лучшей подругой, Джейн-то. Она тут жила почти шесть месяцев, с тех пор как ее бабка померла. Сначала умерла мама, а потом и бабка, а отец у нее был моряком и не вернулся из плавания, вот хозяйка и взяла Джейн к себе.

– По доброте, выходит? – простодушно спросил Берт.

Рут рассмеялась робким смехом рабыни.

– По доброте? Она-то? Шутите! Она взяла Джейн так же, как и меня, чтобы мы на нее работали. Но Джейн была со странностями.

– Как это со странностями?

– Ей снились кошмары, –

объяснила Рут. – Бабка-то повесилась, а Джейн ее нашла, в этом доме все и случилось, на окне там, наверху, я туда теперь и ходить боюсь. А тут еще этот тип, гипнотизер.

– Кто? Осторожнее, она возвращается. Сматывайся, – предупредил Берт и выпустил девочку из комнаты.

– В другой раз возьми метлу, которая метет, – грубо крикнул он ей вслед, и Рут помчалась вниз по лестнице мимо своей хозяйки. Мисс Гей хотела было отвесить ей оплеуху, но Рут была шустрая и увернулась.

– Эти девчонки! – проворчала мисс Гей. – Все в порядке, господин…

– Смит, – подсказал Берт. – Берт Смит.

– Я принесла вам книжечку постояльца, господин Смит.

– Спасибо. Пришлите девчонку с нормальной метлой. Тут повсюду штукатурка валяется – того гляди шею сломаешь.

Мисс Гей отчалила, Берт закрыл дверь. В комнате не было окон, и он чувствовал, что задыхается. Когда-то в крыше образовалась протечка и вода текла по стене, оставив на ней большие ржавые потеки – пятно, похожее на ухмыляющееся лицо.

– Местечко что надо, – саркастически заметил Берт, опасливо присел на армейскую койку и стал ждать возвращения Рут.

Девочка вернулась лишь через полчаса. На этот раз с нормальным веником. Видно было, что она плакала. Берт заметил следы слез на лице ребенка и спросил:

– Она что, задала тебе трепку?

Рут кивнула.

– Запретила с тобой разговаривать, но я все равно буду, – заявила девочка с вызовом.

Берт закрыл дверь и оперся на нее, заслонив замочную скважину, на случай, если мисс Гей вздумает подслушивать.

Рут взялась за веник и стала с шумом подметать.

– О каком это мужчине ты упомянула? – спросил Берт.

– Гипнотизер один. Сеансы дает. В Тиволи. Он и меня пытался загипнотизировать, но я только притворилась. А Джейн он часто гипнотизировал. Мог внушить ей, будто лед – это раскаленная кочерга; дотронется потом до нее ледышкой, а у той на руке волдырь вскакивал как от ожога. И заставлял ее разговаривать с бабкой ее, жаловаться, как хозяйка ее колотит, а потом хозяйка ее наказывала, когда Джейн приходила в себя. Просто страх один, – поведала Рут, чихая от пыли. – Хорошо, что не я была на ее месте.

– А он все еще тут? – спросил Берт, потрясенный рассказом.

Рут кивнула.

– Он ейный хахаль, – сообщила она мрачно. – Так постояльцы говорят. У него тут лучшая комната с окном и все такое. И еда всегда отменная – бекон, яйца, булочки и все прочее.

– Ты небось голодная? – спросил Берт. – Где она тебя раздобыла?

– Из приюта. Я вовсе ей не родная кровь! Она меня взяла под опеку. Родители мои померли. Лучше бы она этого не делала! – грустно сказала Рут. – В приюте мне было лучше. Монахини позволяли мне учить младших детей грамоте. Я не хотела уходить, но она меня забрала… сюда. – И добавила уже громко: – Я всю штукатурку вымела, господин Смит.