Убийство в четыре хода
Шрифт:
– Я следила, кто придет к этой шлюхе.
– Кого вы имеете в виду? Уж не… – Он умолк, не зная, как зовут убитую. До сих пор все называли ее просто старухой, а для мадам Дюбуа она – шлюха? Это меняло бы дело.
– Ту особу из четвертой квартиры. Правда, формально работа у нее есть – она якобы служит где-то машинисткой.
Голос женщины прерывался от возмущения. Теперь Альберу стало ясно. По всей вероятности, та женщина молода и привлекательна, к ней наведываются мужчины, и в угоду своим поклонникам она иной раз сказывается больной, чтобы иметь возможность остаться дома. Нет
– В какое время вы работаете?
– В ночную смену.
– И тем не менее все утро просидели у окна…
– Мы собираем доказательства. Все женщины нашего дома сговорились между собой и дежурим поочередно. Вчера было мое дежурство. Наше дело – записать, сколько мужчин в неделю захаживает к этой потаскушке, ну а уж потом она узнает, почем фунт лиха.
Должно быть, мадам Дюбуа воспитывалась в духе строгих старых традиций, в разговоре она тщательно избегала крепких словечек, и уже хотя бы одна эта черта в ней была симпатична. Альбер знал, что завистливые бабенки понапрасну тратят время. Не существует закона, который бы регулировал для женщины норму поклонников. В этой сфере жизни царит полнейшая социальная несправедливость: иная счастливица может что ни день менять ухажеров, а на долю других вообще ни одного не приходится. Потаскушка из четвертой квартиры не нарушила закона, если, конечно, не выяснится, что она берет с мужчин деньги.
– Ну и каков же результат ваших наблюдений?
– За весь день к ней никто не явился. А между тем она торчала дома, я точно знаю, что она и носа не высовывала.
– Вы меня не так поняли. Я спрашиваю: кто приходил к убитой?
– Ах вы о тетушке Вуатье? Да никто к ней не приходил!
– Не может этого быть! Прошу вас, припомните.
– Я все прекрасно помню, – холодно отрезала мадам Дюбуа. – Пока что в своем уме. После того, как ушла эта барышня из отдела социального обеспечения, никто и к порогу близко не подходил.
– Что за барышня?
– Не знаю, как ее зовут. Симпатичная молодая женщина, каждый день наведывалась к старушке, приносила ей хлеба, молока и еще чего требуется. Работа у нее такая – опекать одиноких стариков, которые сами о себе не могут позаботиться.
– Хм… И давно опекала она вашу соседку?
– Года полтора. Конечно, не считая того времени, когда находилась в отпуске, тогда ее замещала другая сотрудница. Когда у тетушки Вуатье был день рождения, мадемуазель явилась с букетом цветов и с пирожными, а это уж никак не входит в ее обязанности.
– Очень мило с ее стороны, – произнес Альбер вслух, а про себя добавил: в этом не было бы необходимости, если бы соседские кумушки вместо того, чтобы считать чужих поклонников, помогли бы одинокой старушке. Он подошел к окну. – Которая тут квартира номер четыре?
– Вон та, средняя дверь. – Мадам Дюбуа понизила голос. – Послушайтесь моего совета: потрясите как следует эту бабенку. Столько подозрительных типов в дом шляется, и все – только к ней. Готова дать голову на отсечение, что кто-нибудь из них и расправился с несчастной старухой. На денежки ее польстился.
– Разве
– Пруд пруди. Когда муж ее свалился со строительных лесов и его парализовало, страховая кампания отвалила им кучу денег. И они ни сантима не потратили, все в банк снесли.
– Понятно, – пробормотал Альбер. Возможно, так оно и было. Пока что ясно одно: мадам Дюбуа была бы не против, если бы и ее муженек тоже грохнулся со строительных лесов. Нет сомнения, что страховой полис у него имеется. Вытащив блокнот, он на всякий случай пометил для себя: «Старуха; банковский счет. Нашелся ли в доме?»
Альбер спустился по лестнице этажом ниже. Буасси, следуя за ним по пятам, с довольным видом утирал рот. Пока Альбер выспрашивал хозяйку, тот угощался за двоих и явно был хорошего мнения насчет мадам Дюбуа. Альберу же при одном виде бутылки вина делалось дурно. Полицейскому, который дежурил у двери квартиры убитой, он знаком велел оставаться на месте и под его любопытствующим взглядом прошествовал дальше. Вот и квартира номер четыре. Интересно, почему эта женщина не выходила из дому? Неужели убийца не пощадил и ее? Веселенькое дельце повесил на него комиссар! А может, дамочка наложила на себя руки из-за несчастной любви или не пережила презрения добропорядочных соседок?
Запаха газа у дверей не чувствовалось, и успокоенный Альбер нажал кнопку звонка.
– Какие у тебя соображения на этот счет? – спросил Буасси, которого, судя по всему, помимо белого вина и сладкого печенья волновали и служебные дела.
– Скорее всего, гостеприимная дамочка просто заболела.
– Как думаешь, она хорошенькая?
Хорошенькой она не была. Впрочем, и дурнушкой ее не назовешь: заурядная бабенка лет тридцати, фигура – ничего особенного, хотя вполне сносная, лицо тоже вроде бы не запоминающееся, волосы каштановые, взлохмаченные.
– Из полиции? Ну что ж, проходите. – Она повернулась и скрылась в глубине квартиры, прежде чем сыщики успели закрыть за собой дверь, а когда они вошли в комнату, хозяйка уже лежала в постели. На тумбочке у постели стояла чашка чая, рядом – стопка книг и градусник. Убогое жилье напоминало типичную комнату подростка: по стенам развешаны фотографии каких-то парней с гитарами, боковую стенку шкафа украшает зимний горный пейзаж, тут же несколько цветных изображений обнаженной натуры, на одном из плакатов красовался голый мужчина с напряженными мускулами, схваченный в таком ракурсе, чтобы гантель в руках заслоняла самое пикантное место. Обхохочешься, да и только!
Хозяйка, проследив за взглядом Альбера, улыбнулась.
– Уж сколько раз я пыталась сдвинуть эту гантель в сторону, но безуспешно…
– В ней килограммов сто двадцать, не меньше.
– Надо бы и мне накачать мускулы.
– Да уж ради этого стоило бы. – Теперь Альбер понял причину злобной зависти соседок и понял мужчин, которые обивают порог у этой невзрачной особы, предпочитая ее иным красоткам. Он присмотрелся к женщине повнимательнее. Глаза зеленоватые, волосы, когда на них надает свет, кажутся почти, белокурыми. Улыбка ее очень красит. Тело упругое, мускулистое.