Убийство в долине Нейпы (сборник)
Шрифт:
— Эстелла! — закричала я. Ответа не было…
Глава 22
Невозможно описать, что я перечувствовала. Однако преобладающим чувством была досада на самое себя: дать так себя провести! Я не сомневалась, что с самого начала меня заманивали в ловушку, а я ничего не замечала.
Прошло, казалось, не одно столетие с того момента, как мне позвонила Эстелла Перкинс; как Хедер уговаривала меня не ехать в «Руккери», а я все-таки поехала; как меня встретила в дверях новая, «исправившаяся» Эстелла. И после этого я, будто нарочно, закрывала глаза на все то, что теперь казалось мне самоочевидным. Откуда ей было известно, что в наряд послан только один человек, и что этот человек —
Как могла я позволить Эстелле усыпить все подозрения на ее счет, тогда как она идеально подходит на роль убийцы? Это сильный и тренированный человек, которому пришлись бы впору перепачканные краской джинсы и теннисные туфли; человек, явно заинтересованный в смерти Розы: ведь в этом случае она могла выкупить усадьбу у Элджера, а «Марч Хаус» это вам не «Руккери»; это человек, испорченный наркотиками и извращенными моральными принципами, связанный с безнравственными дегенератами, которые сумели сделать ее жестокой, способной безжалостно убить собственную мать и представить это как дело рук безвинного человека. Я видела тонкие кисти рук Фрэнсиса, Анны Альфреда, чья закатившаяся звезда уже не могла служить источником дохода, достаточным для распутного образа жизни. Интересно, участвовала ли Роза в этой афере с подменой Грейс, намеревалась ли она сама занять ее место, пока ей не подставила ножку родная дочь? Все могло быть. Роза была жестокая и жадная, из нее вполне мог получиться убийца. Она могла быть тем безликим существом в «Антее», которое усмотрело свой шанс в скоропостижной смерти Алисы Уэбб. Теперь этого никто не узнает. Роза мертва, мертва и Грейс, а также Алиса Уэбб, Артур Хестон и Оуэн Фулер. Кто будет следующим?
Непреодолимый страх сдавил мне горло, не давая дышать. Я вся покрылась потом. Маргарет Барлоу, вот кто будет очередной жертвой! Ею буду я сама. Злополучный дневник (а я знала теперь, что он содержит разоблачения, иначе зачем было Эстелле убегать с ним) исчез. Не осталось никаких улик, никаких свидетелей, даже Отис Крэмм не может ничего показать, если только ей удалось ускользнуть незамеченной. Никого не осталось, кроме меня.
Внезапно я поняла, как она может гарантировать себе мое молчание: для этого ей достаточно поджечь дом. Добровольные пожарники в Чилмарке хорошо знают свое дело, но ни одна команда не сможет прибыть быстрее, чем через десять минут после того, как Отис Крэмм обнаружит загорание; за это время весь дом превратится в пылающий ад. Его сухие бревна сгорят, как солома, за считанные секунды, и я сгорю вместе с ними.
Меня охватил ужас, и я отчаянно забарабанила кулаками в дверь. Как давно я заперта здесь? Минуту? Две? Через сколько минут я почувствую запах дыма? Я отчаянно кричала и звала на помощь. Звала Отиса Крэмма, все равно кого, даже Эстеллу, умоляя выпустить меня; звала Эсси, которая была так близко от меня — и так далеко. Разве она могла услышать мой зов, находясь где-то на своем участке, позади усадьбы.
Ответом мне было молчание. Потом я отчетливо расслышала какие-то звуки, по-видимому, от глушителя автомобиля. Это Эстелла умчалась на своей «альфе», подумалось мне. И снова тишина, такая полная, что может быть названа оглушающей.
Снова впав в неистовство, я принялась колотить в дверь и звать на помощь. Наконец я одумалась и попыталась рассуждать здраво. Не бывает таких помещений, откуда нельзя было бы выйти. Надо постараться любым способом открыть дверь. Я потрогала ее на ощупь — как все двери, она была сделана из твердого материала. Пальцы мои нащупали замок. Как можно его отпереть? Я вспомнила, как в одном из фильмов герой вытаскивает ключ из замка, а потом, зацепив
Меня снова обуял панический страх. Я начала исследовать края двери. Нельзя ли снять ее с петель? Но она сидела так плотно, что мне не удалось нащупать ни малейшей щели между нею и косяком. Вряд ли в детской может найтись предмет, достаточно острый, чтобы можно было просунуть его в щель, и достаточно прочный, чтобы использовать его в качестве рычага.
Мой ужас все возрастал. Могу я разбить дверь каким-либо тяжелым предметом или выломать замок? И чем? Соображай побыстрее, Маргарет, время не ждет. Ящиком из письменного стола? Он недостаточно тяжел для этого. Стенкой от детской кроватки? Но как разобрать кроватку в такой темноте? Я уже направилась к ней ощупью и тут вспомнила о сейфе. Смогу ли я поднять его? Люк все еще был открыт. Я снова опустилась на колени и начала шарить руками в темноте, пытаясь сдвинуть сейф с места, но мне это не удавалось. Сейф был наглухо зажат между двумя железными брусками и, похоже, привинчен к ним.
Отчаявшись вынуть сейф, я поднялась на ноги. Дымом вроде еще не пахнет… Как давно я нахожусь здесь? Пять минут? Десять? Я глубоко втянула воздух. Может, дверь такая плотная, что дым сквозь нее не проходит? Я начала прислушиваться, не гудит ли пламя снаружи. Вроде нет. Может, Эстелла вовсе и не думает поджигать дом? Ведь он стоит больших денег. Может, мне грозит опасность совсем другого рода? Что, если меня не будут искать здесь? Как долго я смогу здесь продержаться в летнюю жару, без воды? А воздух? На сколько мне хватит воздуха в этой маленькой душной комнате?
Острое чувство страха сменилось тупым безразличием и головной болью. И тут я вспомнила, что в первое мое знакомство с детской был момент, когда потянуло легким сквозняком, а вслед за тем показалась любопытная мордочка белки, так меня напугавшей. Я встала неподвижно, стараясь снова ощутить дуновение воздуха, и мне это удалось. Может, это плод моего воображения? Да нет, откуда-то действительно подул едва заметный ветерок, точь-в-точь как тогда.
Откуда поступает этот воздух? Через неплотно вставленное окно? Через пол? Вдруг я вспомнила одну деталь, показавшуюся мне тогда малозначащей и потому забытую: в потолке, над комодом, где я обнаружила джинсы и туфли, потрескалась штукатурка; видимо, там протекала крыша.
Я нашарила стул, придвинула его вплотную к комоду и встала на него. Подняв руку, я ощутила под ней трещину. Из нее текла струйка холодного воздуха.
Я никогда специально не интересовалась, как строят дома, и знаю об этом понаслышке. Но мне известно, что штукатурка в старых домах кладется на порешетку из тонких деревянных планок, которые приколачиваются гвоздями к поперечинам, а те в свою очередь прибиваются к балкам. Если на них не лежит что-то очень тяжелое, их можно отбить ударами снизу и приподнять.
Мысленно я представила себе, как выглядит «Марч Хаус» снаружи. В одном крыле были междуэтажные перекрытия, над которыми располагались помещения для слуг. Попасть туда можно было по задней лестнице, начинающейся в узком кухонном холле. Однако над угловой спальней, как я помнила, не было ничего, кроме ската крыши и пары слуховых окошек, указывающих на то, что там был чердак.
Впервые за все время моего заточения у меня появилась надежда. Мне были нужны какие-то орудия. Но где их взять? Вдруг я натолкнулась на что-то, лежащее у моих ног. Это была деревянная лошадка-качалка. Ею не разбить прочную дверь, другое дело оштукатуренный потолок. Лошадка сделана на совесть, не то что нынешние эфемерные игрушки. Ее голова может быть использована как таран, а нижняя доска — как кирка.