Убийство в долине Нейпы (сборник)
Шрифт:
Я рассказала ему все, что знала о школе. Потом мы стали беседовать просто как люди, желающие поближе узнать друг друга. Я поведала ему о своем долгом счастливом замужестве, которое оборвалось со смертью Джорджа одиннадцать лет назад, о своем увлечении воздухоплаванием и планеризмом и о том, что занялась этим отчасти благодаря предсмертному завету Джорджа. Он просил меня не замыкаться в нашем с ним прекрасном прошлом, а найти в себе силы жить полноценной жизнью.
— Ну, и как вы решаете эту проблему?
Вопрос был вполне в его духе, но я не растерялась.
— Как всякая другая женщина, — сказала я. — У меня есть право выбора,
Он никак не отреагировал на мои слова, и я быстро перевела разговор на тему о нем самом. Он рассказал о себе, о своем отце-архитекторе и матери-враче. Когда-то он учился в Колумбийском университете в Нью-Йорке, на историческом отделении.
— В полиции я оказался совершенно случайно, — продолжал он. — Я жаждал деятельности, а по исторической части найти что-нибудь было трудно. Я никогда не помышлял о профессии полицейского, но мне было интересно поработать в полиции некоторое время. Полиции приходится иметь дело с людьми, как правило, агрессивными, чьи поступки не укладываются в общепринятые нормы, и это тоже представлялось мне интересным. Ведь если воинственность, агрессивность направить на цели, не имеющие ничего общего с преступлением, то она может оказаться полезной. В агрессивности заложен элемент соперничества, состязательности, что в свою очередь стимулирует созидательные тенденции в общественном сознании, равно как и в экономике.
Майкл Доминик был внимателен, красноречив и при свете свечей необычайно красив: умные глаза, чувственный рот, сильные и в то же время нежные руки.
Вечер был поистине прекрасным.
Однако по возвращении в свой гостиничный номер я пережила нечто совершенно ужасное.
Майкл довез меня до «Брайдз Холла», проводил до двери моего гостевого номера и сразу же попрощался. Еще в машине он вручил мне толстую пачку досье на большую часть преподавателей, учащихся и обслуживающего персонала. Трудно было поверить, что полиция успела сделать так много за столь короткое время. Мне сразу же стало ясно направление следственной деятельности. Майкл сказал, что ему будет очень любопытно выслушать мое мнение о прочитанном.
Я смотрела, как он идет по газону, его смутная, уменьшающаяся по мере удаления фигура то пропадала из виду, то снова появлялась в островках тусклого света уличных фонарей. Когда он включил передние фары и машина рванулась вперед, я вошла в спальню, включила свет и первым делом поспешила опустить жалюзи на окнах, за которыми чернела плотная стена деревьев. Признаться, эта темень за окном всегда наводила на меня страх. Потом, когда я стала раздеваться, у меня возникло странное чувство — будто в моем номере что-то не так. Будто здесь находится кто-то еще, хотя, конечно же, никого, кроме меня, не было.
Я не трусиха, но мне потребовалось призвать на помощь всю свою храбрость, чтобы открыть дверцу стенного шкафа и убедиться, что там никто не прячется, а затем, сознавая собственную глупость, заглянуть еще и под кровать и за матовую дверь душевой кабины. Я убедилась, что в номере действительно нет никого, кроме меня. Но тогда, быть может, кто-то побывал здесь в мое отсутствие? Ах, ну конечно же, — горничная. Она разобрала мне постель и достала из моего чемодана свежую ночную рубашку. Горничная или Гертруда Эйбрамз. А если это был кто-то другой? Кто не должен входить в номер?
Мне хотелось принять душ — тело ныло от усталости. Но я удержалась от соблазна
Вот тогда-то я и увидела ее. Почти мгновенно я ощутила, как родившийся где-то внутри у меня немой крик застрял в горле, стесняя дыхание.
10
Энтони Перкинс — известный американский актер, исполнитель главной роли — маниакального убийцы — в фильме англо-американского режиссера А.Хичкока «Психоз», или «Психопат», 1960 г. У нас в специальной и справочной литературе фильм назван «Психо».
Это была фотография. Более отвратительное зрелище представить себе трудно. Я всюду вожу с собой фотографию внуков в серебряной рамке — загорелые и смеющиеся, они запечатлены на палубе парусной шхуны. Так вот, вместо этой фотографии в рамку была вставлена моментальная фотография мертвой Мэри Хьюз, висящей на балконе церкви, с синим, искаженным страданием лицом.
Внизу под фотографией крупными жирными буквами было написано: «Убирайся домой».
Глава 9
Я невольно отбросила фотографию прочь. Потом, смутно сознавая, что Майкл может захотеть взглянуть на нее, набралась смелости, подняла ее и положила в ящик серванта в гостиной, лицевой стороной вниз. Я взяла фотографию носовым платком отнюдь не из резонного опасения стереть оставленные на ней отпечатки пальцев, а потому, что просто не могла к ней прикоснуться.
Майкл дал мне номер своего личного телефона на случай, если у меня возникнет необходимость связаться с ним. Но звонить ему сейчас не было смысла. Тот, кто совершил эту мерзкую акцию, наверняка не станет сразу же вламываться ко мне в номер. Насколько я понимала, должно пройти некоторое время, прежде чем преступник отважится сделать очередной шаг. Поэтому, решила я, нынешней ночью вряд ли может что-то произойти. Пока что мне следует успокоиться и попытаться уснуть, а утром я позвоню Майклу.
Фотографию Нэнси и Кристофера я нашла у окна и поставила на ночной столик, прислонив к лампе. Потом легла в постель и взяла в руки книгу. Разумеется, чтение не шло мне на ум. Я выключила свет и попыталась уснуть. Но не смогла. Вспомнив, что в гостевом номере столько всяких напитков, что можно напоить целую армию, я встала и налила себе виски, слегка разбавив его водой. Сидя в постели, я медленно потягивала виски, убеждая себя в том, что шелестит листвой за окном отнюдь не мой потенциальный убийца, а дующий с залива ветер.
Я не знаю, когда наконец заснула, но так или иначе, виски совершило чудо. И вот уже утро, и яркий свет рвется ко мне в спальню. Когда я отдернула шторы и подняла жалюзи, в комнату хлынули золотистые лучи летнего солнышка. Как удивительно все преображается днем!
И все же я по-прежнему не могла заставить себя открыть ящик в серванте и взять в руки злополучную фотографию. Мне даже не хотелось вернуть себе серебряную рамку, потому что какую бы фотографию я теперь в нее ни вставила, мне всегда будет мерещиться этот ужасный снимок.