Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)

Хейер Джорджетт

– С моей точки зрения, – разглагольствовал Найджел, – церемония похорон представляет собой пережиток варварства. Смею надеяться, вы испытываете те же чувства.

– Никогда не считал нужным задумываться над этим вопросом, – заметил Филдинг.

Его ответ не вдохновлял на продолжение разговора, однако мистер Брук не унимался:

– Лично я склоняюсь к мысли, что такое отношение к похоронам является характерной чертой эпохи. Так сказать, в полном соответствии с духом времени.

– Ничего удивительного, – без энтузиазма откликнулся

Филдинг.

– И кажется, старина Гай придерживается на сей счет того же мнения, – ухватился за новую тему Брук.

– И здесь нечему удивляться.

Мистер Брук склонил голову набок:

– Это можно скорее приписать врожденному артистическому темпераменту, а не чувству глубокой скорби по поводу кончины дядюшки.

– Ну, в общем-то так.

– В конце концов, старик Мэтьюс был довольно-таки мерзким типом, ведь верно? – заявил Брук, мгновенно отбросив в сторону жеманные манеры.

Доктор промолчал, и после недолгой паузы Найджел разразился очередной тирадой:

– Здесь присутствует одна женщина, вся обстановка в доме которой должна быть выполнена из конского волоса и трубчатой стали.

– Что?

– А, я так и думал, вы находите это решение слишком дерзким. – Мистер Брук наградил собеседника улыбкой превосходства. – Никогда не нужно бояться контрастов. Я усвоил этот урок на заре своей карьеры, и поверьте, часто использовал самые невероятные анахронизмы и получал на удивление удачные результаты.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – недоумевал доктор Филдинг.

Мистер Брук устремил мечтательный взгляд в сторону миссис Лэптон, которая как раз собиралась сесть в машину.

– Эта женщина. Неужели вы не чувствуете? Трудно удержаться от соблазна использовать красный бархат. Да, несомненно, именно красный бархат.

Доктор смерил его неприязненным взглядом и отошел в сторону. Члены семейства Мэтьюс покидали кладбище и направлялись к своим машинам. Оуэн Крю изо всех сил старался с помощью выразительных гримас намекнуть жене, что не имеет желания сопровождать ее в родительский дом на чайную церемонию.

К несчастью, Агнесс не воспринимала посылы, передаваемые подобным образом, и вместо того чтобы выразить горячее желание немедленно вернуться в город, приняла приглашение миссис Лэптон. Да еще заявила, что Оуэн будет счастлив навестить родственников.

Угрюмый вид Оуэна в ответ на превратное толкование его желаний не мог остаться незамеченным, даже будь его супруга слепой.

– Ты ведь не против, дорогой? – защебетала Агнесс. – Сам же сказал, что хочешь сегодня отдохнуть и не работать, правда?

– Хочу поскорее снять эту одежду, – раздраженно заявил Оуэн с видом человека, которого силой приволокли на маскарад.

– Но тебе так идет этот костюм! – проникновенным голосом пропела жена.

– Не путай меня со своим женоподобным кузеном Рэндолом. В этом облачении я чувствую себя полным дураком! – возмутился Оуэн Крю.

Рэндол к тому времени успел вывести из себя и миссис Лэптон, и мисс Мэтьюс.

Подойдя к тетушке Зои, он с чувством пожал ей руку и с тревогой в голосе выразил опасение, что печальное событие, коим являются похороны, может пагубно отразиться на ее слабых нервах. После чего направился к чете Рамболд, поджидающей машину.

– Приветствую вас. Впечатляющее зрелище, не правда ли?

– Что вы имеете в виду? – осведомился мистер Рамболд, который высоко ценил острый ум молодого человека, и приготовился выслушать очередную шутку.

– Вид дорогих родственников, которые изо всех сил стараются придать своим лицам выражение благопристойного горя, – пояснил Рэндол.

– Какие ужасные вещи вы говорите, мистер Мэтьюс! Не сомневаюсь, они действительно горюют, и это вполне естественно. Верно, Нед? – встала на защиту семейства Мэтьюс миссис Рамболд.

– Да, по-моему, несправедливо обвинять этих людей в черствости, – поддержал супругу Рамболд.

– Как давно вы знакомы с моей очаровательной родней? – поинтересовался Рэндол, удивленно подняв брови.

– Три года, – рассмеялся Рамболд.

– И до сих пор сохранили простодушную веру! Думаю, повергну вас в шок, если осмелюсь спросить, кто из дядюшкиных любящих родственников, по вашему компетентному мнению, является наиболее вероятным кандидатом в убийцы?

– Действительно, я потрясен, – строгим голосом ответил Рамболд. – Думаю, такой вопрос не следует задавать даже себе самому.

Миссис Рамболд, испугавшись, что Рэндол может обидеться, поспешила на выручку мужу:

– А я думаю, можно простить желание узнать правду. Особенно если учесть, что все члены семьи были на ножах между собой. Понимаю, о мертвых говорить плохо не положено, но мистер Мэтьюс был просто невыносим! Такой грубый и вздорный! Мог любого довести до белого каления!

– Дорогая, у тебя нет оснований делать подобные заявления.

– У меня – нет. Но я наблюдала, как он обращается с членами семьи, и должна сказать, что если человек может вести себя прилично с посторонними, то дома и подавно нужно сдерживать свой нрав. Хотя и с посторонними он был далеко не всегда любезен. Всем известно, как грубо он обошелся с приходским священником, не говоря уже о безобразном отношении к доктору Филдингу. А то, что он испытывал симпатию к тебе, не меняет дела. Ведь тебя любят все без исключения.

– Ерунда! – смутился мистер Рамболд. – Я его устраивал как партнер по шахматам. – В его глазах мелькнули насмешливые искорки. – А еще он верил, что всегда может у меня выиграть.

– Да, я всегда считал, что вы проявляете чудеса тактичности в общении с дядюшкой, – меланхолично заметил Рэндол. – Впрочем, как и я. Это спасло от многих неприятностей.

– Ох, мистер Мэтьюс! – воскликнул со смешком Рамболд. – Хоть раз в жизни взяли на себя труд проявить такт!

– Вероятно, здесь требуется объяснение: тактичное отношение племянника к дяде выражается в том, чтобы не просить денег.