Убийство в Кантоне

ван Гулик Роберт

– Послушайте, – процедил он, – мне не дозволено обсуждать с посторонними государственные дела, но ради хорошего отношения к вам я, так и быть, открою одну маленькую служебную тайну – вдруг да пригодится? Когда подозреваемого подвешивают на дыбе, ему следует непременно попросить помощника палача вставить

меж зубов деревянный клин. А то, знаете, часто бывает так, что от боли несчастный сам себе откусывает язык. Но на вашем месте я бы не слишком беспокоился, господин Яо! Беспокойство еще никого и никогда не спасало! Удачи вам!

Тао Гань повернулся и покинул зал, оставив господина Яо неподвижно стоять с выпученными от ужаса глазами.

Казалось, это небольшое воздаяние придало помощнику судьи сил, и, отпустив паланкин, он пешком добрался до рынка. Спина у Тао Ганя раскалывалась от боли, ноги ныли, но ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Рынок кишмя кишел горластыми кантонцами, и темная улочка на задворках в сравнении с ним показалась Тао еще более пустынной.

Помощник судьи поднялся по узкой лестнице и на мгновение застыл у двери, прислушиваясь. Из-за нее доносился чуть слышный стрекот. Итак, догадка подтвердилась!

Тао Гань, постучав, вошел. Клетушки, свисавшие из-под карниза крыши, четко рисовались на фоне вечернего неба. В полумраке Тао едва разглядел чайную корзину па столике.

– Это я, – сказал он, когда из-за бамбуковой ширмы выступила Ланьли. Тао взял ее за рукав, подвел к скамье, и они уселись бок о бок. —Я знал, что найду тебя здесь, – продолжал помощник судьи. – Я возвращаюсь в столицу, но мне не хотелось уезжать, не попрощавшись с тобой. Судьба послала тяжкие испытания нам обоим, тебе и мне. Ты потеряла брата и сестру, я —лучшего друга…

Тао Гань коротко рассказал

девушке о смерти Чао Тая.

– Как же ты теперь будешь жить совершенно одна? – с волнением спросил он.

– Как трогательно, что вы в своей глубокой печали вспомнили обо мне, – тихо заметила Ланьли. – Но не беспокойтесь из-за меня. Перед тем как покинуть усадьбу, я подписала бумаги, отказав все имущество покойного брата своему дяде. Мне ничего не нужно. У меня есть мои сверчки, и с ними я не чувствую себя одинокой.

Тао Гань немного посидел, слушая пение маленьких друзей Ланьли.

– Я бережно храню двух твоих сверчков, —наконец проговорил он. – Того, что ты мне прислала, и найденного в Экзаменационном дворце. Я тоже понемногу начинаю ценить их пение. Оно так умиротворяет… Наверное, я слишком стар и устал, Ланьли; умиротворение и покой – единственное, чего я жажду. – Он искоса взглянул ла безмятежное лицо девушки и, тихонько накрыв ее руку своей, решительно сказал: – Я был бы по-настоящему признателен тебе, Ланьли, если бы ты решилась поехать со мной в столицу. Со всеми своими сверчками.

Девушка не убрала руки.

– Только в том случае, если ваша старшая жена не станет возражать, – ровным голосом ответила она. – Я с радостью подумаю над этим.

– Я один, у меня нет никакой старшей жены. – И Тао Гань ласково добавил: – Но будет, как только ты согласишься.

Ланьли вскинула свои незрячие глаза, внимательно вслушиваясь. Громкое, мелодичное и чистое пение перекрывало теперь все другие звуки.

– Это Золотой Колокольчик! – радостно улыбнулась девушка. – Если вы хорошенько прислушаетесь, то поймете, что пение его не только приносит покой, оно сулит счастье!