Убийство в лунном свете
Шрифт:
Спустя некоторое время я вновь от скуки поднял взгляд в направлении двери; на сей раз в дверном проёме стояла женщина. Уж и не знаю, как долго она там пробыла, разглядывая меня. Я вскочил и выпалил:
— Мисс Хаберман? Я Эд Хантер из агентства Старлока.
Эта Хаберман оказалась высокой блондинкой, по всему видать — утончённой сверх всякой меры. Возраста… да любого после двадцати одного года. Глаза у неё были огромные, широко посаженные, как у газели. Не спрашивайте меня про их цвет; у меня нет привычки подмечать, какого цвета глаза у окружающих. А вот волосы были что солома, только,
— В радио разбираетесь? — спросила она.
— Не много. Самую капельку.
— Что такое частотная модуляция?
На этот вопрос я ответил так:
— Это система вещания, при которой частота несущих волн модулируется в соответствие с амплитудой и периодом вещательного сигнала. Для избавления от атмосферных помех.
— Вы пьёте виски с лимоном и содовой или мартини?
— Это напоминает вопрос: всё ли вы бьёте свою жену? Инструкции для оперативных сотрудников не велят пить на работе, но как человек должен отвечать на вопрос, произнесённый таким вот образом и остаться незапятнанным? Ответ: пью и то, и другое.
Слегка изогнув стан, она произнесла куда-то по ту сторону дверного проёма: «Виски с лимоном и содовой, Элси», после чего прошла, наконец, в комнату. На это определённо стоило посмотреть.
— Давно работаете на Старлока?
— Не очень, — признался я. А поскольку мне не хотелось уточнять, сколько это «не очень», я спросил: — При себе ли у вас письмо от того человека в Тремонте, где он объяснил, чего добился?
— Оно у меня в кабинете, но не важно; я смогу рассказать вам всё, что вам следует знать. Готовы? Карандаш имеется?
— Я сумею запомнить, — ответил я, — если только не слишком много технических подробностей.
— Не слишком. Его зовут Стивен Эмори — мо-ри. Живёт милях в двух от Тремонта, что в Иллинойсе, у дороги, называемой Дартаунской.
— Ферма?
— В былом. Он забросил сельские занятия — ради того, чтобы убивать время на свои изобретения — уже несколько лет тому назад, и распродал все угодья соседям. Осталось лишь парочка акров, на которых стоит дом. Ныне он вдовец… его жена была ещё жива, когда я некоторое время гостила у них ребёнком; так он и живёт там совсем один, не считая одного человека, который у него работает, Рэндольфа Барнетта.
Я записал имя — правда, мысленно — и спросил:
— В каких же делах этот Рэндольф Барнетт ему помогает? По технической части или следит за домом и этой парочкой акров?
— Понемногу и того, и другого. Технически он подкован.
— Какова же точная природа изобретения, о котором объявил Стивен Эмори?
Моя собеседница сверкнула на меня глазами.
— Послушайте… Как вас зовут?
— Хантер. Эд Хантер.
— Послушайте, Хантер, вам не следует задавать мне вопросов. Дайте мне рассказать; и если, когда я закончу, у вас будут какие-то вопросы, вот тогда и зададите.
— О’кей, — ответил я.
— Стивен Эмори — мой неполнородный дядя; он — неполнородный брат моей матери. Мои родители умерли один за другим, когда мне было девять. Меня отправили жить в семью Эмори, и я пробыла у них пять лет, до четырнадцати.
Она замолкла, поскольку вошла горничная, неся поднос с четырьмя наполненными стаканами. Один из стаканов она предложила Жюстине Хаберман, другой мне, затем поставила поднос на кофейный столик и удалилась.
Я уставился на два других стакана, стоящих на подносе, Жюстина же сказала:
— Не будьте занудой. Или вам молока подать? Так на чём мы остановились?
— О надувательстве речи не идёт. Чего же ваш дядя добился?
— Он принял некий низкочастотный сигнал. — Моя собеседница поднесла стакан к губам и отпила. — О подробностях дядя умалчивает. Честно говоря, он утверждает, что это может обернуться чем-то грандиозным, а может оказаться и вовсе ничем. Это как-то связано с механизмом приёма, не с посылкой сигнала, и он упомянул частотную модуляцию. Утверждает, что будто бы принял какой-то странный сигнал, нечто такое, чего не смог идентифицировать. Он признаёт, что это его озадачило, говорит, что использовал направленную антенну — пеленгаторную рамку — и что сигнал, как ему кажется, приходит откуда-то сверху.
— Словно бы с Луны либо с Марса?
Она вновь сверкнула глазами.
— Это Бен Старлок подал вам такую мысль?
— Ну… — промямлил я. — Мне подумалось… то есть… разве это не вы ему…
— Бен Старлок — осёл. Я рассказала ему по телефону как можно меньше, специально чтобы не вводить человека в заблуждение разными неверными предположениями. Стивен Эмори не сумасшедший. У него есть постоянный, хоть и небольшой, доход в виде гонораров от вещей, которые он изобрёл и запатентовал.
— Прошу меня извинить, — сказал я. — Возможно, я слишком много читаю научную фантастику. Жаль, если в моих словах вам почудилась насмешка. Почему бы где-нибудь на планетах и не существовать разумной жизни? Почему бы каким-то странным сигналам и не дойти до нас откуда-то извне?
— А потому, что всякий раз, как Эмори их принимал, они приходили под одним и тем же углом — приблизительно семьдесят пять градусов. А ведь Земля-то крутится, да и относительно планет или чего там ещё не стоит в одном и том же положении. Но сигналы постоянно поступают из одной и той же точки.
— Я сглупил, это верно, — ответил я. — Но тогда каков ответ? Признаю, впрочем, что это не может быть ни Марс, ни Луна.
— Вот и не глупите. Сами дайте мне ответ.
Это на такой-то вопрос? Тем не менее у меня, сказать по правде, было подозрение, что стоит мне как следует подумать, и ответ найдётся. Я прикрыл глаза, чтобы её вид не затмевал мне разум, и с минуту упорно думал.
Потом я раскрыл глаза и сказал:
— Радиоволны отражаются от слоя Хевисайда. Наш сигнал послан вверх узким направленным пучком кем-то на расстоянии от тридцати до сорока миль, при этом он отражается от слоя Хевисайда и плюхается прямо на колени к мистеру Эмори под углом в семьдесят пять градусов. Это — ответ?