Убийство в музее Колетт
Шрифт:
— Действительно, и это было для меня таким ударом…
Она рассказала им о поездке с Антуаном Деврилем к пруду Безумия.
— Что меня крайне удивляет, — сказала в заключение Мадлен, — так это то, что Жюли старалась утонуть. А ведь она была превосходной пловчихой… Не так-то это легко… Рассматривалось ли предположение о несчастном случае?
— Тогда, мадам, — возразил Фушеру, — что она могла делать одна у этого отдаленного пруда? Кстати, анализ показал, что мадам Брюссо до этого приняла приличную дозу транквилизаторов. Да и высокие сапоги, бывшие на
— Вы хотите сказать, что она и впрямь предприняла все возможное, чтобы не вынырнуть?
— Выходит, что так. Но тело зацепилось за корни и не пошло ко дну.
— Можно подумать, что она все сделала, чтобы ее тело не было найдено… — рискнула предположить Мадлен Дюжарден.
— Не видите ли вы причин, объясняющих подобное стремление к сокрытию всех следов?
— Никаких, комиссар… Даже не могу объяснить причину ее смерти. Захоти она уйти из жизни, она бы отдала распоряжения по дому, доверила кому-нибудь попугая. Оставила бы предсмертную записку, наконец!.. Она была такой деловой… Не из тех, кто слишком жалеет себя, поверьте мне. И все-таки найти причины можно: у нее не было семьи, и она страдала от болей в бедре, правда, никогда не жаловалась.
— Не думаете ли вы, что когда она узнала о своей неизлечимой болезни, то нарушилась ее психика?
— Это меня удивило бы… Ведь она ни разу не посещала врача!
— В Сен-Совере, вы хотите сказать?
Оба полицейских обменялись понимающими взглядами.
Уложив дочь, Жизель Дамбер, привлеченная голосами, подошла к террасе. Она перехватила взгляды партнеров, и это ее почему-то насторожило. Повинуясь внутреннему чувству, она не вышла на террасу, а, сдерживая дыхание, осталась стоять за застекленной дверью. Отсюда ей было слышно все.
— К чему бы ей проходить консультацию в другом месте? — продолжала Мадлен. — И у нас есть хорошие врачи.
Когда она отвернулась от них и наклонилась, чтобы поставить на лапки прирученного ежонка, они одновременно вполголоса произнесли:
— Из осторожности…
Эти слова словно хлыстом стеганули по Жизель. Ее зазнобило. «Что со мною? Заболела?» — спросила она себя. Ей вдруг захотелось больше всего на свете очутиться в своей постели. Почувствовать тепло тельца дочери, прижавшейся к ней. Любовь проснулась в ней с силой, о которой она и не подозревала. Жизель неожиданно ощутила себя зажатой в любовном треугольнике.
Какое-то время она пыталась совладать с собой. Да и что она себе вообразила? Ведь она оказалась лишь свидетельницей хорошо слаженного профессионального дуэта. И тут же отругала себя за такую детскую ревность. Она собралась было потихоньку удалиться, но ее кошка, шмыгнув между ногами, проворно вспрыгнула на колени комиссара и сразу замурлыкала, выгнув гибкую спину и требуя мужской ласки.
Возмутившись подобным предательством своей союзницы, Жизель вынуждена была выйти на террасу; она махнула рукой, чтобы прогнать животное.
— Катиша! Это уж слишком!
— Мы с вашей кошкой старые друзья! — сказал Фушеру, ставя на пол уязвленную персиянку.
— Мы
Щеки ее слегка порозовели.
— В последний раз мы виделись… — Жизель запнулась, вопросительно глядя на Лейлу.
Та с быстротой молнии вспомнила их последнюю встречу. Это произошло четыре года назад снежным декабрем на набережной Орфевр. В то время она была в гуще довольно трудного расследования, вынудившего комиссара уехать из столицы. Ее молодой помощник Лео Кранзак как-то к вечеру постучался к ней.
— Какая-то дамочка очень желает вас видеть, — объявил он.
— Как зовут эту настырную? — раздраженно спросила оторванная от дела Лейла.
— Мадемуазель Дамбер.
От неожиданности ручка, скользнув, оставила черту на постановлении об аресте.
— Жизель Дамбер? — повторила она. — Я не виделась с ней после дела Иллье-Комбре [4] . Пусть войдет.
На Жизель было теплое шерстяное пальто, волосы спрятаны под черной бархатной шляпкой, а подобранный в тон шарфик лишь подчеркивал усталость на ее лице.
4
Эстель Монбрен «Убийство в доме тетушки Леони». — Примеч. пер.
— Извините, что отрываю вас от дел… Я прилетела из Бостона на новогодние праздники. Могу ли я видеть комиссара Фушеру?
— К сожалению, он сейчас в командировке на юге Франции.
— Я хотела убедиться в этом… — пробормотала Жизель, подавляя свое разочарование.
— Он уехал на несколько дней. Может, я могу заменить его? — предложила Лейла.
— Вообще-то я хотела поговорить с ним, но, может быть…
«Сама не знает, чего хочет», — подумала Лейла.
— Я доложу ему о вашем приходе. Оставьте мне номер вашего телефона.
— Нет, это бесполезно. — Ее голос окреп. — Не стоит ему даже говорить, что я приходила. Я увижу его в другой раз.
— Как вам угодно. Вы скоро возвращаетесь?
— Нет, я улечу в начале января.
Провожая Жизель до двери, Лейла поздравила ее с последней публикацией.
— Комиссар Фушеру дал мне почитать вашу антологию о женской дружбе. Занятный сюжет… А над какой книгой вы сейчас работаете?
— О Колетт. Новые страницы ее жизни… — ответила Жизель загадочным тоном и вышла.
Поглощенная тысячью дел, навалившихся на нее в последующие дни, Лейла позабыла сказать комиссару Фушеру об этом визите.
— Извините, что тороплю вас… — Голос Жизель вернул ее к реальности. — Но семинар продолжится через четверть часа, Мадлен, и уже объявили о прибытии неожиданного гостя.
— Малышка все еще спит?
— Да, но мне не по себе: не пришла мадам Драпье, должно быть, у нее срочное дело…
И тут Лейла услышала ошеломившее ее предложение, значение которого не сразу до нее дошло.