Убийство в погребе (Убийство в винном погребе)
Шрифт:
Как-то старшему инспектору Морсби передали короткую записку из кабинета старшего офицера: "Причина смерти мисс Стейплз?". Морсби понял задание, просмотрел свидетельство о смерти мисс Стейплз и спросил врача, ее лечившего. Ответ однако был однозначный: мисс Стейплз Умерла естественной смертью.
Через три недели дело обсуждалось на еженедельном совещании, и Морсби пришлось признать, что оно не сдвинулось с мертвой точки, хотя им постоянно занимались трое или четверо полицейских.
Наконец, старшего инспектора вызвал помощник комиссара
В кабинете кроме него самого сидел мистер Грин, и оба были сумрачны. Морсби считал, что сделал все, доступное смертному, и такая атмосфера настроила его на оборонительный лад. Садясь на указанный помощником комиссара полиции стул, он сердито подумал: старшим всегда мало того, что их подчиненные инспектора делают все что в силах смертного, им нужно еще больше.
Перед помощником комиссара лежало досье дела, и он отвлеченно листал страницы, пока Морсби пересказывал, какими приемами пользовался для раскрытия этого преступления.
– А вы что скажете, старший офицер?- вопросил он, когда Морсби закончил.
– Я скажу, сэр, что они слишком увлеклись версией связи трагедии с мисс Стейплз. Морсби сейчас повторил, что придерживается мнения, якобы убийство совершил некто, лично знакомый со старой мисс Стейплз, поскольку пользовался ключом от ее двери. Но ведь это не доказано.
– Либо, как он полагает, с мисс Стейплз была знакома жертва,- добавил помощник комиссара.
– Да, сэр, я так думал,- вставил Морсби,- но мы проверили, насколько это было в наших силах, каждую женщину в возрасте от восемнадцати до сорока лет, с которыми могла быть знакома мисс Стейплз, и никто из них в розыске не находится.
– А поточнее вы не можете назвать возрастные рамки?- довольно резко спросил помощник комиссара.
– Все, что мог сообщить врач, выглядит так: тело взрослой женщины, без признаков артрита, характерных для пожилых людей. Он обозначил возрастные рамки между двадцатью двумя и тридцатью годами, но оговорился, что рамки нежесткие.
– Гм,- задумался помощник комиссара.
– Я думаю, сэр,- вступил мистер Грин, неуклонно возвращая беседу в первоначальное русло,- что мы не можем сказать наверняка, были ли убийца или жертва известны мисс Стейплз, а раз все запросы по этой линии зашли в тупик, нужно заняться установлением личности женщины Как с самого начала сказал Морсби, установление ее личности позволит нам на сто процентов справиться с делом.
– Но он говорит, что личность установить не может, ведь так, Морсби?
– Так, сэр. Инспектор Фокс и сержант Эффорд проштудировали списки пропавших женщин и девушек не только за прошлый год, но и за половину позапрошлого.
– А вы не думаете, что они могли ее упустить?
– Нет, сэр. Они очень внимательны. Каждую женщину, находящуюся в розыске, сравнивали по описанию внешности с убитой, и опрашивали всех их родственников. В каждом случае находилось какое-либо веское различие. Я сам проверял все их данные.
– А запросы
Морсби вздохнул, вспомнив всю титаническую работу, проведенную в связи с этими запросами, но ограничился лишь кратким ответом:
– Нисколько, сэр.
Сыщики разочарованно замолчали. Тишину прервал старший офицер полиции Грин. Он просто сказал:
– Личность этой женщины необходимо установить, Морсби.
Морсби ничего не сказал - о чем можно было говорить?
Тем не менее старший офицер и помощник комиссара говорили, и говорили довольно долго. Когда через полчаса Морсби наконец отпустили, начальники так ни до чего и не договорились. Грин лишь повторял: личность женщины должна быть установлена.
В свой кабинет главный инспектор вернулся расстроенный. Нет, не тем, что его положение зависит от успешного раскрытия преступлений, как намекнули ему, а тем, что от них, вышестоящих, зависит, как к нему будут относиться. Это было ясно как день. То, что за последние несколько лет накопилось слишком много нераскрытых убийств, висит грузом на помощнике комиссара. Газеты взяли моду перечислять их в связи с каждым новым убийством, без комментариев, но с явным намеком: это дело привлекло повышенное внимание общественности, следовательно, его необходимо раскрыть. Начальники не пытались скрыть, что требуют от Морсби невозможного, но тем не менее требовали.
Положив голову на руки, сжатые в кулаки, старший инспектор изо всех сил скрипел мозгами в поисках способа установить личность совершенно не опознаваемого трупа. Только через час его осенила мысль. Не очень многообещающая, но все же мысль, на худой конец, доказывающая его усердие. Он взял телефон и связался с патологоанатомом, проводившим вскрытие.
– Доктор,- заговорил он,- помните ту женщину что мы нашли в погребе в Льюисхэме?
– Еще бы я не помнил!- с сарказмом ответил гот.
– Вы случайно не делали рентген тела?
– Случайно нет. Зачем? Вы же не думаете,- усмехнулся врач,- что она глотала гвозди или еще какую-нибудь ерунду, которая бы выявилась при рентгеновском исследовании? А если думаете, то я вам и так отвечу: не глотала.
– Я просто хотел удостовериться, что вы не делали рентген,- миролюбиво сказал Морсби.
После этого он позвонил помощнику комиссара и изложил свою просьбу.
– Ордер на эксгумацию?- повторил начальник с явным сомнением.- Но чем нам поможет рентгеновский снимок, инспектор?
– Пока не знаю, сэр,- мягко сказал Морсби.- Но ведь всякое бывает. Может, ей в руку воткнулась спица или она на что-то напоролась ногой, и ее потом лечили. Да, я хватаюсь за соломинку, но это не повредит, а больше хвататься, боюсь, не за что.
– Да, это, как вы говорите, не повредит, и, должен согласиться, кроме как за соломинку, нам ухватиться не за что. Ладно, я попрошу ордер, но не удивляйтесь, если министр внутренних дел его не подпишет: у нас ведь нет конкретного повода для рентгена.