Убийство в состоянии аффекта
Шрифт:
Но в тот момент они меня занимали мало. После того как выяснилось, что Аня выкрала бумаги из сейфа, мне уже не хотелось ничего – ни работы, ни выяснений отношений с Мелентьевым… Конечно, саму Аню мне тоже не хотелось видеть. После недолгих раздумий я подал рапорт об увольнении. Он, к моему удивлению, был удовлетворен очень быстро. Полагаю, здесь не обошлось без вмешательства Разумовского. Потом я уехал в Москву.
Примерно через полгода мне позвонил Мелентьев. Он заявил, что хочет со мной встретиться. Я согласился.
Он
– А все-таки, зачем к вам приехал Мелентьев? – поинтересовался Гордеев.
– Как зачем? Он требовал отдать ему документы.
– Какие? Их же выкрала Аня?
Коробков улыбнулся:
– Конечно же я сделал копии, которые и хранил в сейфе. Именно они попали в руки Мелентьеву. А оригиналы остались у меня. Разумеется, Мелентьев сразу понял, что в руках у него копии.
– Почему же он ждал полгода?
– Все эти полгода я ждал его звонка… Знал, что рано или поздно он позвонит. Я через свои старые каналы потихоньку интересовался, как идут переговоры о продаже этих сибирских предприятий. Если бы переговоры заглохли, то Мелентьеву незачем было бы требовать оригиналы документов. Он знал, что я их не покажу никому – без конкретных результатов эти переговоры превращались просто в слова. И совсем другое, когда продажа предприятий должна была со дня на день состояться. В этом случае ценность моих документов несоизмеримо повышалась. Понимаете? Предательство Ани было для меня большим ударом… А Мелентьев, когда приехал ко мне, хвастался, что ему удалось отбить ее у меня. В общем-то, это и было последней каплей. Тон его разговора был настолько наглым и издевательским, что я не выдержал… И схватив первое, что попалось под руку, ударил его по голове. Силы у меня всегда хватало… Вот так получилось.
– Значит, по сути, вы совершили убийство в состоянии аффекта?
– Да, – грустно подтвердил Коробков, – но кто это может подтвердить?
Гордеев посмотрел на часы. Время свидания подходило к концу. Адвокат нажал кнопку звонка, и в комнату вошел контролер.
– И Шахерезада прекратила дозволенные речи, – пошутил, поднимаясь со стула, Владимир Дмитриевич, – хотя, собственно говоря, мне вам больше нечего рассказать, Юрий Петрович.
– А где сейчас эти бумаги? – спросил Гордеев.
– В надежном месте. Там, где до них не доберется никто.
– Я могу на них взглянуть?
Коробков молча разглядывал собственные ногти.
– Если продажа предприятий состоялась, то эти документы могут стать важной уликой для обвинений Разумовского. Обвинения в адрес Максима обязательно бросят тень на его отца. А он этого не потерпит. Поэтому, если и обнародовать документы, то абсолютно открыто и внезапно… Чтобы они не успели ничего сделать.
Коробков молчал.
– Вы не хотите об этом говорить? – спросил Гордеев.
Он покачал головой:
– Мне пока дорога
– Но ведь это важные документы, которые могут сыграть решающую роль в вашем деле! – воскликнул Гордеев.
– Вряд ли… Сейчас времена не те. И потом, сами посудите, могу ли я замахиваться на…?
Коробков сделал выразительный жест подбородком куда-то вверх.
Гордеев упрямо покачал головой.
– Поймите. О вашей безопасности не может быть и речи. Ведь о существовании документов знаете только вы… И, если что-то случится, местонахождение их так и останется неизвестным.
Коробков чуть улыбнулся.
– Ну неужели вы думаете, что я так глуп? Конечно же в случае моей смерти документы будут обнародованы. Я об этом позаботился.
Гордеев помолчал, подыскивая аргументы, и продолжил:
– Я ваш адвокат… Моя задача – найти факты, которые оправдают вас в суде. Эти документы просто необходимо предъявить в суде… Кроме того, разве вас не смущает то, что сын премьер-министра занимается махинациями…? Ворует! Мелентьев свое получил. А Разумовский?
Коробков снова покачал головой.
– Нет. Эти документы останутся у меня. Они будут обнародованы только в случае моей смерти.
– Кем?
Коробков улыбнулся и встал.
Контролер у двери переминался с ноги на ногу и старательно делал вид, что его абсолютно не интересует разговор адвоката с подследственным. К сожалению, Юрий Петрович не придал этому значения…
Коробков кивнул, молча пожал руку Гордееву и вслед за контролером вышел в коридор.
ГЛАВА 12
Дверь, что вела в квартиру ювелира, можно было выбить разве что бронетранспортером.
Толщиной и тяжеловесностью она напоминала крышку древнеегипетского саркофага. На звонок Турецкого внутри саркофага послышался голос:
– Кто там?
– Я от Семена Семеновича Резника. Он вам только что звонил! – громко сказал Турецкий.
– Вы один?
– Да.
– Отойдите на шаг от двери, – последовал приказ.
«Важняк» подчинился ему, зная, что в этот момент его фигуру с ног до макушки изучают через глазок.
Затем послышался шум запоров и засовов. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы впустить не очень толстого человека. Как только Турецкий прошмыгнул в темную прихожую, дверь за ним захлопнулась, и с металлическим звуком лязгнули замки.
Это не очень приятное ощущение – когда за тобой запирают дверь незнакомой квартиры. Чувствуешь себя словно бы пойманным…
– Покажите вашу книжечку, – сказала старуха с ярко-рыжими буклями.
Она взяла удостоверение и внимательно прочла.
– Проходите, товарищ Турецкий, – пригласила она.