Убийство в Венеции
Шрифт:
Да, это не доктор Ливингстон, хотелось мне ответить, но я счел благоразумным не впадать в шутливый тон с официальными представителями Швеции. Я кивнул, не подозревая, зачем мог понадобиться им в девять утра. Потом понял: Андерс. Они пришли, чтобы поговорить со мной о его смерти. Значит, разговор с Калле Асплундом не пропал даром.
— Да, это я. Садитесь, — сказал я, указав на кресла. — Как я понимаю, вы пришли поговорить о гибели Андерса фон Лаудерна?
Они удивленно переглянулись, потом неловко уселись.
— Ну,
— Вот как?
Недоумевая, я смотрел на них. Что я наделал? Может быть, они пришли из налоговой инспекции, расследующей экономические преступления? Чтобы провести ревизию моих счетов и бухгалтерских книг? В таком случае им нечем будет поживиться.
— Вы знаете этого человека?
Я кивнул.
— Это Леонардо Пичи.
— Вот именно. Несколько недель назад ему не повезло. Утонул, выбрав для этого из всех мест на свете канал в Венеции. Но в этом, собственно, не было ничего удивительного, — добавил он быстро. — Ведь Пичи жил в Венеции.
— Я знаю. Я покупал у него мебель.
Они снова понимающе переглянулись.
— Мы знаем это, господин Хуман. И именно об этом мы пришли поговорить с вами.
— Это допрос? Я не знал, что преступно импортировать имитацию антиквариата.
— Забавно, что вы употребили это выражение. Что это «преступно». Нет, никто не сказал этого. Все зависит от того, что находится в этом антиквариате.
— Теперь я не понимаю, о чем идет речь, — сказал я. Но я понимал. Наркотик! Мое время истекло, и полиция принялась за дело. Поскольку я был совершенно невиновен, я просто не подумал об этом поначалу.
— У нас есть основания думать, что мебель начиняли до ее поступления в Швецию. Проще говоря, в ней перевозили кокаин. В пустотах, под двойным дном, был наркотик.
Я сидел, молча глядя на них. Как много следовало им рассказать?
— Вы думаете, следовательно, что я занимался контрабандой наркотиков?
— Мы ничего не думаем. Мы хотим только предварительно переговорить с вами.
«Предварительно, — подумал я. — Значит, что это только начали; первый заход, и они придут еще».
— Единственное, что я могу вам сказать, эта мебель пользовалась большим спросом. Как только я получал что-нибудь, так оно уходило чуть ли не в тот же день. Так что у меня не было поводов жаловаться. Наоборот. Я думал увеличить импорт.
— Интересно. Значит, мебель раскупалась немедленно. Вы не помните тех, кто ее покупал?
— Сразу не вспомню. Но в нескольких случаях я записывал. Имена то есть. Хотя если люди платили наличными, для этого не было повода. Но в последний раз я записал и имена, и адрес пожилой пары. Они купили бюро, которое было потом у них украдено.
— Было украдено?
— Вот именно. К ним проникли взломщики и утащили бюро. Они позвонили мне и спросили, не могу ли я заказать для
Комиссар Бергман угрюмо кивнул.
— Без сомнения, бюро приобрел «не тот клиент». Настоящий клиент пришел позже и взял то, что ему предназначалось. Так нам кажется. А вы недавно опять были в Венеции?
— Да, а откуда вы знаете об этом?
Он улыбнулся.
— Наши итальянские коллеги очень нам помогают. И мы знаем, что вы посетили мастерскую Пичи.
— Совершенно верно. Я хотел поговорить с ним о новом бюро для Гранов, для той пары, и об увеличении поставок. Тогда я и узнал о его смерти и… — я замолчал, не зная, что еще следовало рассказать им. «Все, что вы говорите, может быть обращено против вас». Не так ли говорят американские полицейские? Разве не такие же обязанности и у шведских властей?
— И..? — повторил Бергман, вопросительно глядя на меня.
— Из рассказа одного из его работников я понял, что это, возможно, был не несчастный случай. Что Пичи не утонул.
— А был убит, считаете вы?
— Возможно. Потому что Пичи, по всей видимости, узнал, что его предприятие используется для контрабанды наркотиков. И не захотел участвовать в этом деле. Тогда он должен был исчезнуть. Но о Стокгольме и обо мне он ничего не говорил.
— Интересно, — сказал комиссар, и легкая улыбка тронула его губы.
Я понял по его глазам, о чем он думает. Мол, Хуман пытается истолковать ситуацию в свою пользу. Пускает нам пыль в глаза, используя смерть Пичи, представляет себя этаким незнайкой. И Пичи тоже. Оба, мол, жертвы заговоров и интриг. Но это мы уже проходили.
— В самом деле, очень интересно. Что еще вы делали в Венеции?
— Ничего особенного. Что вы имеете в виду?
— Мы просто интересуемся. Встречались ли с кем-нибудь, например?
— В поездках всегда, конечно, встречаешься с людьми. Но особо отмечать кого-либо, право, нет оснований. Во всяком случае, на этот раз.
— В самом деле? У нас несколько другие сведения. Скажем, некая дама. Анна Сансовино. Вам знакомо это имя?
— Да, я видел ее. Но никак не думал, что вас это может заинтересовать.
— Ну, не скажите, — улыбнулся он. — Она очень активная молодая дама и сотрудничает с некоторыми ведущими фигурами организованной преступности на юге. Например, с Фабио Негри. Говорит вам это имя о чем-нибудь?
Я отрицательно покачал головой.
— Считают, что он контролирует торговлю наркотиками в северной Италии. Очень влиятельный человек, как вы понимаете. И с неограниченными ресурсами. Он выглядит очень респектабельно и старается представить себя весьма добропорядочным гражданином, столпом общества и тому подобное. Жертвует большие деньги на больницы и церковь, владеет большой коллекцией произведений искусства. Кстати, вы много ездите?