Убийство в "Восточном экспрессе"

Кристи Агата

Полковника Арбэтнота я представил другом Армстронгов. Он, наверное, воевал вместе с полковником.

О роли Хильдегарды Шмидт в доме Армстронгов я догадался легко. Как гурман я сразу чую хорошую кухарку.

Я расставил фрейлейн Шмидт ловушку, и она не замедлила в нее попасть. Я сказал, что убежден в том, что она отличная кухарка. Она ответила: «Это правда, все мои хозяйки так говорили». Но когда служишь горничной, хозяйка не знает, хорошо ли ты готовишь.

Оставался еще Хардман.

Я решительно не мог подыскать ему места в доме Армстронгов. Но я представил, что он мог быть влюблен во француженку. Я завел с ним разговор об обаянии француженок, и это произвело ожидаемое впечатление. У него на глазах выступили слезы, и он притворился, будто его слепит снег.

И наконец миссис Хаббард. А миссис Хаббард, должен вам сказать, играла в этой трагедии весьма важную роль. Благодаря тому, что она занимала смежное с Рэтчеттом купе, подозрение должно было прежде всего пасть на нее. По плану никто не мог подтвердить ее алиби. Сыграть роль заурядной, слегка смешной американки, сумасшедшей матери и бабушки, могла лишь настоящая артистка. Но ведь в семье Армстронгов была артистка – мать миссис Армстронг, актриса Линда Арден, – и Пуаро перевел дух.

И тут миссис Хаббард звучным вибрирующим голосом, столь отличным от ее обычного голоса, мечтательно сказала:

– А мне всегда хотелось играть комедийные роли. Конечно, с умывальной сумочкой вышло глупо. Это еще раз доказывает, что нужно репетировать как следует. Мы разыграли эту сцену по дороге сюда, но, наверное, я тогда занимала четное купе. Мне в голову не пришло, что засовы могут помещаться в разных местах.

– Она уселась поудобнее и поглядела в глаза Пуаро: – Вы знаете о нас все, мсье Пуаро. Вы замечательный человек. Но даже вы не можете представить себе, что мы пережили в тот страшный день. Я обезумела от горя, слуги горевали вместе со мной… полковник гостил тогда у нас. Он был лучшим другом Джона Армстронга.

– Джон спас мне жизнь в войну, – сказал Арбэтнот.

– И тогда мы решили – может быть, мы и сошли с ума, не знаю… но мы решили привести в исполнение смертный приговор, от которого Кассетти удалось бежать. Нас было тогда двенадцать, вернее одиннадцать – отец Сюзанны был, разумеется, во Франции. Сначала мы думали бросить жребий, кому убить Кассетти, но потом нашему шоферу Антонио пришла в голову мысль о суде присяжных. А Мэри разработала весь план в деталях с Гектором Маккуином. Он обожал Соню, мою дочь… это он объяснил нам, как Кассетти с помощью денег улизнул от расплаты.

Немало времени ушло на то, чтобы осуществить наш план. Сначала нужно было выследить Рэтчетта. Это в конце концов удалось Хардману. Затем мы попытались определить на службу к Кассетти Гектора и Мастермэна или хотя бы одного

из них. И это нам удалось. Потом мы посоветовались с отцом Сюзанны. Полковник Арбэтнот настаивал, чтобы нас было ровно двенадцать. Ему казалось, что так будет законнее. Он говорил, что ему претит орудовать кинжалом, но ему пришлось согласиться с тем, что это сильно упростит нашу задачу. Отец Сюзанны охотно к нам присоединился. Кроме Сюзанны, у него не было детей. Мы узнали от Гектора, что Рэтчетт вскоре покинет Восток и при этом обязательно поедет Восточным экспрессом. Пьер Мишель работал на этом экспрессе проводником – такой случай нельзя было упустить. Вдобавок тем самым исключалась возможность навлечь подозрения на людей, не причастных к убийству. Мужа моей дочери, конечно, пришлось посвятить, и он настоял на том, чтобы поехать с ней. Гектору удалось подгадать так, чтобы Рэтчетт выбрал для отъезда день, когда дежурил Мишель. Мы хотели скупить все места в вагоне «Стамбул – Кале», но нам не повезло: одно купе было заказано. Его держали для директора компании. Мистер Харрис – это конечно же выдумка чистейшей воды. Видите ли, если бы в купе Гектора был посторонний, это нам очень помешало бы. Но в последнюю минуту появились вы… – она запнулась. – Ну что ж, – продолжала она. – Теперь вы все знаете, мсье Пуаро. Что вы собираетесь предпринять? Если вы должны поставить в известность полицию, нельзя ли переложить всю вину на меня, и только на меня? Да, я охотно проткнула бы его кинжалом и двенадцать раз. Ведь он виновен не только в смерти моей дочери и внучки, но и в смерти другого ребенка, который мог бы жить и радоваться. Но и это еще не все. Жертвами Кассетти были многие дети и до Дейзи; у него могли оказаться и другие жертвы в будущем. Общество вынесло ему приговор: мы только привели его в исполнение. Зачем привлекать к этому делу всех? Они все верные друзья – и бедняга Мишель… а Мэри и полковник Арбэтнот – ведь они любят друг друга…

Ее красивый голос эхом отдавался в переполненном вагоне – низкий, волнующий, хватающий за душу, голос, многие годы потрясавший нью-йоркскую публику.

Пуаро посмотрел на своего друга:

– Вы директор компании, мсье Бук. Что вы на это скажете?

Мсье Бук откашлялся:

– По моему мнению, мсье Пуаро, – сказал он, – ваша первая версия была верной, совершенно верной, И я предлагаю, когда явится югославская полиция, изложить эту версию. Вы не возражаете, доктор?

– Разумеется, – сказал доктор Константин, – а что касается… э… медицинской экспертизы, мне кажется, я допустил в ней одну-две ошибки.

– А теперь, – сказал Пуаро, – я изложил вам разгадку этого убийства и имею честь откланяться.