Убойная марка [Роковые марки]
Шрифт:
Так что мы все время проговорили на крылечке перед входной дверью, даже присесть не на что было. И разговор получился скомканным. Он подтвердил: да, ты ему звонила, возможно, он найдёт свою спецификацию марок, но не сейчас, позже. Сейчас он очень занят. И вообще я явилась раньше времени, он ещё не решился, отложим до следующего раза. И мы договорились о следующем разе. Договорились, что я заеду к нему через три недели, на обратном пути. И все.
— Ну хорошо, а потом что было? — торопила я Гражинку, потому что она опять, судя по всему, налаживалась надолго замолчать.
— Ну а в следующий раз я не могла до него дозвониться,
Не знаю, передала она брату или нет, но к десяти я пошла. Дом оказался заперт. Я постучала, никто не отвечал. Тарабанить в дверь изо всех сил не стала, просто сошла с крыльца и пошла вокруг дома. Окна у них низенькие, и я в них заглядывала. Ну и увидела на столе той комнаты, из которой он меня тогда выгнал… увидела это.
И не только на письменном столе, но и рядом с ним, на табуретке, на стульях… разложены такие чёрные плоские подносики с углублениями, а в углублениях — что-то… И это что-то он рассматривал с каким-то типом.
— С каким типом?
— Не знаю. Я видела его склонившимся над столом, спиной ко мне.
— Но все же можешь припомнить: он выглядел стариком или молодым?
Гражинка пожала плечами.
— Ну что я могу о нем сказать? Не горбатый, не седовласый, обычная причёска, не косичка. Не лысый, в области темени у него ничто не просвечивало. Не стонал, растирая поясницу, не толстый и не совсем скелет…
— А жаль.
— И мне тоже. Так что особых примет я не запомнила. Стояла у окна и не знала, что делать. Осторожно постучать по стеклу или лучше вернуться к двери и в неё тарабанить? И все же, когда смотрела в окно, успела заметить большие коробки или ящики. Стояли они и возле стола, и под стульями, иногда один на другом и почему-то показались мне массивными, возможно, и железными. Такое они производили впечатление. Я уверена, что разглядывали они не марки, а остальное меня не интересовало. Отойдя от окна на приличное расстояние, я стала думать, как себя вести, и тут из города вернулась Вероника. С покупками. Мне показалось, что она немного растерялась, увидев меня, вот почему я решила, что брата она о моем визите не предупредила. Разумеется, я не стала упрекать её, ты ведь меня знаешь.
Разумеется, я её знаю. Я бы на её месте вела себя по-другому: метала громы и молнии и потребовала немедленно пропустить к пану Хенрику. Не я виновата, а Вероника, вот теперь пусть она и выпутывается из неловкого положения, в которое сама себя поставила. Ага, а потом кое-кто станет расписывать мою агрессивность… К тому же агрессия вряд ли вызвала бы у Вероники симпатию ко мне. Гражинка оказалась умнее, не стала восстанавливать наследницу против себя.
Приблизительно такие мысли крутились в голове, а наряду с ними вновь вспыхнуло подозрение. Гражинка как-то странно вела свой рассказ. Подробнейшее описание своего поведения… [4]
4
Пропуск
…свою нумизматическую коллекцию. Сама видишь, даже те, кто знали о марках, а их тоже было не так уж много, о монетах понятия не имели. И марки его не такая уж безумная ценность, чтобы из-за них убивать человека. А тот незнакомец знал о монетах. Я не стану утверждать, что именно он их и украл да ещё наследницу прикончил, но мог, скажем, кому-то сболтнуть. Во всяком случае, с ним непременно нужно пообщаться. Ты его узнаешь со спины?
И уже в который раз Гражинка замкнулась, я просто кожей чувствовала: вот сейчас опять станет отпираться. Так и есть.
— Сомневаюсь, — с трудом выдавила она из себя. — Скорее нет.
— А если пойти путём исключения? — настаивала я, отчаянно не желая расставаться с представившимся шансом. — Он не был ярко-рыжим?
— Нет… скорее нет.
— А может, у него были жутко кривые ноги?
— Ног я хорошенько не рассмотрела. Столик мешал, да и стулья заслоняли.
— А что же ты рассматривала? — сурово допрашивала я.
— Ничего конкретно, — уже совсем жалобно и из последних сил проговорила Гражинка. — Просто смотрела. Теперь думаю — больше на эти подносики с монетами, как бы иначе я заметила кружочки монеты в углублениях подносиков. Ведь кружочки могли быть чем угодно, не обязательно монетами.
— Чем же они могли быть?
— Нитками, например.
— Какие ещё нитки?
— Ну откуда мне знать? Катушки с нитками. Для вышивания. Или разноцветные камушки, какие-нибудь геологические редкости. Вот ещё засушенные растения…
Я вынуждена была согласиться.
— Ты права, все могло быть. Думай, думай! Слушай, но ведь этот тип был одет?
— Будь он раздет, уж я непременно обратила бы на это внимание, — сухо заверила меня девушка.
— Какая же на нем была одежда? — вскинулась я с ещё большей напористостью.
— Нормальная, ничего особенного не было в его одежде. Опять небось предложишь методом исключения? Так вот, на нем не было пляжной распашонки в цветочек, хотя дело и происходило летом. Пиджак, наверное, был. Совсем не обратила внимания. В общем, какая-то совсем обычная одежда.
— Светлая? Тёмная? — не сдавалась я. Ну правильно, прямо как бульдозер, пру напролом и не останавливаюсь.
— Нечто среднее между светлым и тёмным. Да я же тебе твержу — совсем ничто в глаза не бросалось. Ничего такого, что бы запомнилось. А если бы оказалось, что на нем был замшевый пиджак, я бы тоже не удивилась. И что ты за него уцепилась, это мог быть совсем посторонний человек, ни в чем не повинный, ангел небесный!
— А что, у него были большие белые крылья?
— Иоанна, да ты никак спятила!
Ох, как же трудно было мне отцепиться от незнакомца! Ведь он представлял единственный шанс, теперь я не сомневалась: в этом доме преступника могла привлечь только нумизматическая коллекция, тщательно скрываемая хозяевами. Хотя… могло быть и ещё что-то, о чем уж и вовсе никто не знал. Нет, не имею права отступать. Из Гражинки непременно надо вытянуть все до последней капли, лучше меня никто её не знает. Мне она больше скажет, чем полиции, ту легко ввести в заблуждение, пойдёт по неверному следу и забредёт в чащу или увязнет в болоте.