Убойная секретарша!

Логвин Янина

Вскарабкавшись наверх, я просунула в отверстие голову, затем руки, плечи, грудь и… О-о-ой! Тумба подо мной вдруг отъехала, и я испуганно вскрикнула, наполовину вывалившись из куба.

Взмахнув руками, как мартышка, ухватилась за свисающую с потолка лиану… тьфу, веревку!.. дернула за нее… и конструкция неожиданно поехала. Ааа! Как по рельсам покатилась назад «гур-гур-гур».

Затрещали механизмы, разъехались в стороны стены куба, раздвинулись шторы, зажглась иллюминация и… Мамочки! Неукротимо и торжественно я выехала на сцену попой вперед.

Точнее

тем видом, который открылся зрителям в зале: моя торчащая попа в окне, ноги, лабутены, вздернутая юбка и… чулки. Я вот прямо задницей почувствовала, что они видны.

Какой кошмар. Зал затих, а Крапивина изумленно выдохнула, выдержав убийственную паузу:

– А вот и она…

Кто-нибудь, пожалуйста, дайте мне яду. Или бросьте в меня волшебным порошком, чтобы стереть память. Такого позора я не переживу.

Глава 26

Снял меня с фанерной стены Орловский. Очень быстро оказавшись на сцене, вытащил за бедра из окна, отцепил от веревки, и закрыл собой от людей.

– Геля, с тобой всё хорошо? Что случилось? Ты не поранилась?.. Как ты оказалась в этих декорациях? – спросил, повернув к себе лицом и нагло рассматривая, не вывалилась ли у меня из корсета грудь.

Ответить я не смогла. Я вся горела. И не так от стыда и обиды на идиотскую ситуацию, в которой оказалась, как от обиды на корейцев, на покинувшую меня удачу и особенно на одного Хвостатого типа, из-за которого моя жизнь превратилась в театр абсурда!

Кажется, если я сейчас отрою рот, с моего языка сорвется пламя.

– Геля?

– Пусти! – А впрочем, оно и так сорвалось, когда я подняла с пола упавшую сумочку, отцепила от себя пальцы парня и, прошипев: «Я увольняюсь!», направилась по сцене под овации зала сначала к ступенькам, а потом и к выходу.

Надоело! Все надоело! Ничего не хочу! Вообще!

Домой, и лучше прямо сейчас! И плевать что я в лесу, а вокруг снег! У них обязаны быть лыжи! К утру дойду куда-нибудь и как раз остыну!

Но оказалось, что я уже дошла, когда, проходя мимо бара, в котором сегодня уже дважды покупала кофе, я вдруг остановилась напротив светящейся вывески, повернула к ней и решительно вошла внутрь.

Нет, лыжи подождут. Напиться, вот чего я по-настоящему хочу, чтобы забыть обо всем. Первый раз в жизни и до потери сознания. И к черту всё!

***

Бар в «Замке рыцаря» не сверкал шикарными люстрами, белыми скатертями и начищенными доспехами, развешанными на стенах, как ресторан, но был весьма атмосферным местом, которое тоже не пустовало.

Здесь тихо играла музыка, падал мягкий боковой свет, скрывая фигуры за дальними столиками, и всё, на чем вошедший концентрировал внимание – это ярко освещенная барная стойка с подвешенными бокалам и темноволосый бармен в белой рубашке и в галстуке-бабочке.

Когда я вошла, он по классике жанра эти самые бокалы натирал.

Я подошла к стойке и озвучила заказ:

– Австрийский

шоколад, мяту, и коктейль «Крестный отец». Двойную порцию и не жалейте виски! Через час кофе, а потом всё повторить.

– Сделаю!

У стойки сидели двое мужчин и оба тут же повернули головы. Сначала искоса, а потом и без стеснения меня разглядывая.

– Привет, девушка. Скучаете? Если хотите, можем пригласить вас в нашу мужскую компанию. Мы с другом не против завязать знакомство с такой красоткой!

О, да, Ленка точно знала, во что меня одеть. Представляю, какой я имела вид одна в баре вечером, в пышной юбке и в корсете «Ну, возьмите меня!»

Пиджак Орловского я потеряла где-то на сцене, поэтому постаралась, чтобы мой голос сполна остудил мужской интерес.

– Не хочу. Растворитесь, мальчики!

Я повернулась и ушла к дальнему угловому столику у окна. Села за него, сняла лабутены и закинула уставшие ноги на свободный стул. В ожидании своего заказа сложила руки на груди и уставилась в панорамное окно, за которым стих ветер, но продолжал падать снег.

Хорошее место чтобы остаться наедине с собой и подумать. Только вот о чем?

О том, что произошло? Или о том, что уже не произойдет никогда?

Ладно, вот выпью свой виски с миндалем и решу! Тем более, что бармен принес заказ и не стал задавать лишних вопросов.

Когда Орловский спустя время нашел меня, я уже пила свой второй коктейль, по-прежнему тупо уставившись в ночь за окном, и положив ладонь на голое плечо.

В этот зимний вечер очень не хватало верхней части одежды, но уходить не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Только застыть в янтаре, как муха. Или превратиться в фигурку в стеклянном рождественском шаре.

– Вот ты где, Геля? Исчезла без объяснений и снова отключила телефон, я угадал?

Я медленно отняла взгляд от окна, подняла голову и посмотрела на парня.

На фоне освещенного бара фигура Максима выглядела особенно рельефно и впечатляюще. И зачем одному Кентавру столько сексуальной харизмы? Поделился бы с другими, что ли.

Но сделав глоток коктейля, я отвернулась.

Кыш! Не нужно будоражить мне сознание призраками прошлого! Всё давно прошло и не вернется!

– Нет, только не ты, Орловский. Уходи! – лениво отмахнулась. – Мой рабочий день закончился. Я больше не твой секретарь. Представь, что меня не существует. Я исчезла!

– Ясно. – Максим ловко отобрал из моей руки бокал, поднес к своему лицу и запросто попробовал содержимое.

– Эй!

– Виски, – как-то тяжело выдохнул, после чего вернул мне бокал и повернулся к бару. Сделал бармену знак рукой:

– Повтори для меня такой же!

– Сделаю!

Развязав на шее галстук, Максим расстегнул на рубашке пару верхних пуговиц, придвинул стул от соседнего столика и уселся рядом. Положил галстук на стол в стороне от себя.

Моей икры коснулось твердое бедро, и в укромном уголке, где в панорамном окне шел снег, вдруг стало неожиданно тесно.