Убойная стрела Амура

Андреева Валентина Алексеевна

– Можно подумать, что в тумбочку завалилась Мухаткина, – кряхтя, заявила Лянка. Наш косметолог упрямо не желала придавать фамилии ясновидящей более изысканное звучание.

– Она в ней не поместится, – слегка испугалась Наташка и принялась активно помогать.

– Ну и что дальше? – с иронией спросила Ольга, усевшись на вытащенную тумбочку. Ляна нахмурилась, отняла у нее свой парик и точным движением напялила его себе на голову.

Предвкушая всеобщее удивление, я пролезла в камин и со словами «Сим-Сим, открой дверь» легонько толкнула левую боковинку. Она даже не дрогнула. «Зацементировали!» – была первая мысль. Ее я и произнесла вслух. Раздались осторожные смешки двух подруг детства. Это задело Наташку.

Подруге не нравится, когда надо мной смеются другие. Вытащив меня из камина, она задом влезла туда сама, приняла позу спринтера, ожидающего сигнала стартового пистолета и с силой лягнула ногой боковую грань. Замаскированная дверца дрогнула и приоткрылась. Распахнуться окончательно ей мешала обыкновенная деревянная палка от швабры. Подруги детства ахнули и закрыли рты.

– Женшина постаралась, – со знанием дела прокомментировала я.

Просунув руку в щель, Наташка без труда откинула опору.

– Нужен свет, – сказала я. – Проход ведет в кладовую. Посередине прохода люк, он может быть открыт.

– Проход… люк… – протянула Ольга. – Тут не может быть никаких проходов с люками. Люк… В смысле, как у канализационного колодца?

– Облегченный вариант. Но если лететь по ступенькам вниз, последствия все равно будут тяжелые.

– Боже мой! А зачем по ним лететь?

– Наша директриса рехнулась, – мрачно изрекла Наташка. – Ольга, у тебя, между прочим, есть альтернатива: лететь или не лететь. Ляна, на моей кровати под подушкой фонарик лежит, будь добра, принеси.

– Твой фонарик изъяли во время, как это называется… А! Шмона!. Протяни руку наверх, фонарик валяется на каминной полке.

– А если прилететь вниз, – не успокаивалась Ольга, – что мы там увидим?

– Во всяком случае, пропавшую у твоего уволенного зама машинную партию кирпича точно, – пообещала я. – Она пошла в дело. С его благословления. Жаль, что в силу радостных обстоятельств ты не могла следить за ходом строительства. Помнится, говорила, что вся бригада рабочих по окончании стройки была уволена. Кроме Киселева.

– Ну да… А зачем они были нужны?

– Кого-нибудь из них можно отыскать?

Ольга задумалась:

– Не уверена… Сборная солянка слетевшихся в одно место гастарбайтеров разных национальностей, в том числе даже один «друг степей калмык». Оформлял и регистрировал их сам Горбенко. За пределы сметы мы не выходили. А что касается Андрея Киселева, то он занимался особым поручением уже при Потапове – разными отделочными вариантами. Жил безвылазно в деревне. Мастер на все руки. Кстати…

Не дожидаясь окончания Ольгиных откровений, я потребовала у нее ключ от кладовой.

– Ой, я сдала его дворецкому. – Ольга чувствовала себя виноватой и пыталась оправдаться: – Но ведь после того, как вы увезли картину, можно было ключ не прятать. Ляна, будь добра, сбегай за ним.

Лянка резво кинулась выполнять просьбу.

– Зачем его, вообще, было прятать? Так же, как и наш ключ, – проворчала Наташка. – Лишняя забота. У преступника имеется свой набор отмычек.

Последние слова подруги навели меня на определенную мысль. Но проверку ее правильности следовало перенести «на потом».

Запыхавшаяся Ляна влетела назад с предложением обзавестись лифтовым хозяйством. Ольга огрызнулась. Достаточно одного подъемника из подвала, где хранятся продукты. Носиться по этажам туристам пока в голову не приходило. А медленная прогулка по ним даже полезна.

– Они просто еще с пикника на природе не вернулись, – парировала Ляна. – А как вернутся, так и застонут. Расползаться по этажам без лифта тяжко. Держите свой ключ.

Я первая его перехватила, пояснив:

– Открыв дверцу в замаскированный проход в нашу комнату, мы обеспечим достаточное количество света. Можно обойтись и без фонарика. Во всяком случае, сразу определим, открыт люк или нет.

Ключ

легко повернулся в замочной скважине. Я распахнула дверь, приглашая троицу пройти в кладовую и предвкушая момент, когда предложу им найти потайной лаз. Но они не торопились. Более того, попятились назад. Не рискнув заглянуть в кладовую – воображение мигом нарисовало неэстетичную картину: труп Мухатской с простреленной головой, лежащий в луже крови, я аккуратно потянула дверь на себя. И вопросительно взглянула на всех по очереди, ожидая подтверждения своих выводов. Судя по всему, они у каждого были свои. И почему я решила, что хладный труп Мухатской следует искать в кладовой, а не внизу, под лестницей, куда ее скинули через люк?

– Вы что, совсем обалдели? – неожиданно тонким голосом пропищала Лянка. Такое впечатление, как будто и не пятилась назад в общем ряду со всеми. – Скоро отдыхающие заявятся. А наша мазохистка лежит тут… Развалилась. Ни стыда ни совести.

И, оттолкнув меня, решительно пнула дверь ногой. Она открылась и снова закрылась, после чего я мягко ее распахнула.

Мухатская лежала на полу. Очень неудобно. В смысле, матраса под ней не было. Зато на нее был одет стул… Или она на него одета? Короче, вместе с этим стулом они валялись на полу. Боком. Ноги ясновидящей были примотаны скотчем к передним ножкам стула, руки связаны и закреплены на полосе скотча, фиксирующей крест накрест голые ляжки на сиденье. Спина, в свою очередь, находилась в тесном единении со спинкой обыкновенного старого стула. Нижняя часть ночной рубашки была оторвана и достигла верха своих возможностей – закрывала ясновидящие очи своей хозяйки плотной повязкой. Рот несчастной был заклеен скотчем. Определить, жива Мухатская или нет, было невозможно. Несмотря на то, что лужи крови вокруг не было. Зато она была на лице, шее и ночной рубашке – засохшая. Скорее всего, Таисии расквасили нос.

Наташка опомнилась первая и, обозвав всех (надеюсь, себя из общего количества она не исключала) клушами, призвала к немедленным действиям. Мухатская в меру сил и возможностей дышала. Меня послала за ножницами, вместо которых я принесла пачку анальгина. Больше уже никого и никуда не посылали. Подручные инструменты нашлись на месте, в частности, пилка по металлу. Ольга тут же заступила на пост по охране кладовой и нашей с Наташкой обители от доступа посторонних лиц.

Пока Лянка распиливала наиболее безопасные для ясновидящей места ее единения со стулом, я стягивала с головы пострадавшей крайне неудачную повязку богини правосудия. Наташка собиралась с духом оторвать от губ Мухатской скотч. Таисия на свою беду была несколько повышенной волосатости. Не было уверенности, что по окончании процесса невольной эпиляции ее не захлестнет волна благодарности, которой нас с Наташкой, скорее всего, смоет. На всякий случай решили пока руки жертве не освобождать. Я уже успела развязать и снять с ее глаз повязку, тугим обручем стягивавшую голову. Глаза были совершенно живые, из них текли слезы радости. Чтобы уберечь этот источник от созерцания предстоящей экзекуции, я закрыла ясновидящие очи ладонями. Наташка, подцепив кончик скотча, резко дернула его. Мухатская глухо охнула. Я немедленно разжала ладони и улыбнулась ей самой доброй из своих улыбок.

– Перестань корчить рожи! – прошипела Наташка. – Добрый вечер, Таисия Михайловна. С возвращением вас из «столицы».

Похоже, ясновидящей было все равно. Она не вслушивалось в то, что говорилось, Таисию занимали только собственные болевые ощущения в руках, ногах и спине. А Лянка явно слетела с катушек – с остервенением отпиливала у стула ножки, причем совсем не в том месте, где крепился толстый слой скотча, а сверху. На секунду я онемела.

– О, блин! Ну что можно взять с опытного косметолога, никогда не державшего в руках пилу! – воскликнула Наташка. – Дай сюда инструмент, садистка!