Убрать президента

Гура Олег

Генри снова сделал паузу, выжидательно посмотрел на Мэри.

– И ЦРУ хочет, чтобы моего шефа к своим дедам отправила я?

– Ну, Мэри, не я это сказал… Хотя Вы поняли всё правильно.

– Мне поможет этот миниплеер? – Мэри кончиками пальцев подтолкнула его к Гранту по столу.

– Да, Вам поможет именно он, – также ловко Генри оттолкнул плеер от себя.

– Что я должна сделать?

– Почти ничего, Мэри. Вы должны нажать на кнопку «Игра», и с включенным плеером зайти к Харли, когда он будет один. Этот маленький прибор создаёт мощнейшее электромагнитное поле, которое практически безопасно

для здорового человека, но опасно для людей, серьёзно страдающих аритмией. Вы должны будете подойти с включенным плеером как можно ближе к Харли, завязать с ним долгий разговор, чтобы оставаться с ним рядом как можно дольше. Не дать ему возможность вызвать помощь, и когда всё закончится вызвать дежурную бригаду медиков к нему. Чтобы зафиксировать факт смерти. Вот и всё.

– Легко об этом сейчас просто помечтать. А если всё пойдёт не так? Если он не умрёт? Например, просто потеряет сознание, – Мэри смущал этот план, она сомневалась в смертельной способности маленькой коробочки, похожей на миниплеер.

– Вы не должны уходить пока это не произойдет. И должны удостовериться, что Харли мёртв. Проверьте наличие дыхания с помощью зеркала. Только после этого можно звонить медикам. Никого кроме них в кабинет не впускать. И перестаньте беспокоиться. Прибор опробован на практике.

Мэри очнулась от шума в кабинете Харли. Джон разговаривал по телефону. Она встала, глубоко вздохнула, включила плеер, положила его в карман пиджака, взяла папку с документами и вошла в кабинет министра.

Через 10 минут Мэри набрала телефон дежурной бригады врачей Пентагона:

– Министру плохо, мне кажется – проблемы с сердцем, он задыхается.

Затем отнесла плеер в свой кабинет, положила в сумочку. И стала ждать.

010

Викентьич, Митя и Топой выдвинулись с восходом. Шли молча. Каждый думал о своём. Только скрип снега на лыжне вносил в их молчаливую беседу своеобразные штрихи. Викентьич до сих пор не мог осознать, что им спешно пришлось бежать из Града Сварога. Именно бежать, другого слова он подобрать не мог. Причём бежать внезапно, как разбойники с места преступления. Он даже вспомнил это чувство, когда в детстве с мальчишками удирал с пришкольного сада-огорода, боясь, что их сейчас поймает бессменный школьный сторож дед Кузьмич.

А всё случилось от того, что накануне вечером Варфоломей застукал Митю в своей келье в храме. Он был буквально взбешён он нахальства Шевчены, заставил засветить фотопленку, и поручил Громову изгнать ослушников рано утром. И вот сейчас они были вынуждены покинуть поселение затворников и срочно выдвигаться обратно, в Саяногорск.

Викентьич не был удивлён, когда внезапно удалившийся Громов, вернулся уже с недовольным Митей. Именно чего-то похожего он и ждал от Мити, который, громко выражал свои эмоции:

– Я не преступник. Где свобода? И какое вы имели право засвечивать мою плёнку. Мою! Не вашу!

Громов долго не отвечал на истерику Мити, а потом резко и по-командирски выстрелил:

– Всё сказал? А теперь заткнись и слушай!

Громов выждал паузу в несколько секунд и уже более мягким спокойным голосом продолжил:

– Радуйся, Митя, что у тебя всего лишь засветили плёнку. Здесь тайга и ты здесь ничего не

стоишь. Завтра с рассветом вы покинете нас. И больше никогда, слышите, никогда здесь не появитесь. А Вам, Викентьич, должно быть стыдно, что потворствовали этому хитрозадому, ещё и меня хотели расспросами про язычество облапошить. Словом, вы легко пока отделались. Поэтому сегодня все ваши прогулки и экскурсии закончены. А завтра, как говорят, американцы, гоу хоум, товарищи, валяйте домой.

Викентьич понял, что их изгоняют, но не понимал, что же произошло. Громов кивком головы вызвал его на улицу. И там уже на крыльце почти шёпотом произнёс:

– Твой напарник – глуподыр. Зачем он самостоятельно полез в храм без разрешения?! Разве он не понимал, что вы для нас – пришлые, за вами всегда будет пригляд. Кроме меня здесь уйма других соглядатаев найдётся. И эта выходка с фотосъёмками?! Это же надо, какой Митя глупец! Или наглец! Ты знал об этом?

Викентьич отрицательно качнул головой.

– Я так и предполагал, – Громов задумался. – Но уже поздно, ничего не исправишь. Варфоломей решения обычно не меняет. Он очень зол на вас. Никакой встречи с ним не будет. Завтра вам нужно будет уходить. Будьте осторожны в дороге.

– Что ты имеешь ввиду? И зачем ты мне это говоришь?

– Ничего не имею. Как говорится, задней мысли нет. Но почему-то тревожно мне за вас. Сам не понимаю почему. Сейчас мне необходимо покинуть вас. Надеюсь, Митя больше ничего не сотворит? Могу на тебя положиться?

Викентьич кивнул головой.

– Добро. Кушайте, отдыхайте, готовьтесь к сборам. Увидимся завтра, – Громов сошёл с крыльца и быстрым шагом удалился.

Вот так наша троица была с утра выдворена из Града Сварога. Всю дорогу Викентьич и Митя молчали. С Мити сошла вчерашняя спесь, он всё-таки понимал, что неудача их визита к отшельникам заключена в нём. Извиняться перед Викентьичем за свою вылазку в храм сейчас было бесполезно. Он знал, что Викентьич добр и простит его, но нужно было немного выждать. Поговорить на эту тему Митя планировал вечером в избушке охотников в тайге.

Злость Викентьича на Митю уже прошла. Но говорить с ним не хотелось. Викентьич думал о том, как создавшуюся ситуацию превратить в выигрышную. И как сделать из этого убойный журналистский материал, не подставив Громова. Не забывались почему-то и вчерашние слова Громова о том, что ему тревожно за них. Эта тревожность передалась и Викентьичу. И это не нравилось ему. Потому что было непонятно, каков характер этой тревоги и появилась она почему?

Спустя семь часов похода таёжные путешественники были уже близки к охотничьей избушке. Викентьич узнал об этом по большой кривой сосне, на неё он обратил внимание три дня назад. Вдруг Топой, шедший первым в колонне, резко затормозил, поднял высоко левую руку. «Тихо, молчать!» – поняли его Митя и Викентьич. Топой стоял неподвижно и к чему-то прислушивался. Спустя несколько минут он медленно повернулся и почти шёпотом отрубил:

– Тихо. Бурый шатается.

Викентьич заметил невдалеке небольшие красные пятна на снегу, птичьи перья и большие-пребольшие следы. «Это же медведь!», – ударило мгновенно в мозгу. Тут же подкосились ноги, и больно заныло в животе. Стало страшно ещё и от того, что Топой снял ружье и взвёл курок.

Конец ознакомительного фрагмента.