Убыр

Измайлов Наиль

А тут мы бродили, бродили кругами, иногда останавливались. Котик высовывался у меня из-за пазухи, чихал и снова прятался. Наиль оглядывался по сторонам, морщился, словно тоже чихнуть хотел, и мы шли дальше. А потом Наиль сел на лавочку в аллее и спрятал лицо в ладонях. Опять, что ли, спать захотел.

А мне сидеть не хотелось уже, мне

домой хотелось. Там мама, папа и Аргамак. Я спросила:

– Наиль, а когда мы домой пойдем?

Он как будто не услышал, хотя слышал ведь наверняка.

Я обиделась и стала смотреть на небо. Можно было пойти домой одной, но не бросать же Наиля здесь одного. Он же сумасшедший. И еще если на меня из-за котика орать начнут, Наиль будет нужен. Чтобы доказать, что это не я одна придумала притащить грязное животное с улицы.

Небо было интересным. Недалеко и низко, ниже деревьев, с треском крутилась стая сизых голубей. Она не пускала к себе не сизых: один такой белый-пребелый, а второй гнедой, как конь, но в пятнышках. Я их, кажется, видела уже где-то. А сизые или не видели раньше, или просто вредничали, как в мультике про лебеденка. А высоко над ними очень быстро чертила линии другая птица, с вилочкой. Я ее узнала и сказала:

– Ласточка!

Наиль сипло спросил из-под ладоней:

– Как?

Не сразу спросил, а будто обдумав как следует.

Я тоже не сразу поняла, а потом воскликнула:

– О, у тебя голос прорезался?

– Как ты сказала? – спросил Наиль, выпрямляясь. Голос у него был смешной, как у медвежонка в мультике, и глаза примерно такие же.

Я объяснила:

– Ну, ты ж не говорил, а теперь голос прямо прорезался.

– До этого! – потребовал Наиль, прямо начальник какой.

Я снова обиделась и хотела уйти, но тут котик зашипел и боднул меня в плечо. Я сказала, чтобы отвязался:

– Ласточка.

Наиль застыл, глядя на меня. То ли кашлянул, то ли всхлипнул. И ясно-ясно, как мальчик из хора, сказал:

– Qarlicacbik"a [48] .

Дунул

ветер, мне холодно стало. Голуби громко шарахнулись в стороны и прямо посталкивались в воздухе. Котик жалобно мяукнул. Я поежилась и спросила:

– Что?

Наиль выдохнул, счастливо засмеялся, задрал лицо и повторил:

48

Госпожа ласточка (женское имя).

– Карлыгачбикя!

Я не поняла, чего это он. Но Наиль стал такой счастливый, что я не стала спрашивать, а тоже задрала голову и сказала:

– Карлыгачбикя!

Котик сказал что-то совсем длинное и грустное. И тут же облака кто-то сильно рванул в разные стороны. Они расползлись, как войлочная подстилка на тех полатях в лесном домике, и в глаза ударило солнце. Не больно ударило. Неярко, тепло и весело. А ласточка исчезла. Зато два голубя, беленький и гнедой, подлетели к нам и стали кружить, как в еще каком-то мультике.

Я улыбнулась и посмотрела на Наиля. Он тоже улыбнулся, прижал меня к себе – неудобно, пуговица мне в щеку втиснулась, отпечатается теперь. Но это даже прикольно. Все стало прикольным – и яркие, как свечки, многоэтажки, и деревья, болтливые, словно девчонки из «Б»-класса, и смешное маленькое солнышко, которое вдруг отделилось от большого солнца, рассыпало искры и прокатилось между деревьями куда-то в сторону нашего дома.

Я не успела показать его Наилю. И говорить тоже не стала. Не поверит. Ладно, если повезет – сам увидит.

Наиль наконец отпустил меня, поцеловал под шапку и взял меня за руку. А другой рукой махнул голубям – и опять сунул ее к пакету со спицами.

И мы пошли домой.