Уцелевший
Шрифт:
Пятна от вишен нужно сперва потереть спелым помидором, а потом стирать вещь как обычно.
Главное — не впадать в панику.
Чтобы стрелки на брюках держались дольше, надо вывернуть брюки наизнанку и провести куском мыла по внутренней стороне стрелок. Потом снова вывернуть брюки на лицо и прогладить как обычно.
Главное — чем-то себя занять.
И хотя мне звонил убийца, я делаю все как обычно.
Главное — не давать воли воображению.
Весь вечер я чищу и мою. Я не могу заснуть. Чтобы вымыть духовку, нужно нагреть в ней кастрюльку с нашатырным спиртом. Еще один способ, как
Мне надо кому-нибудь рассказать о том, что случилось.
Мне надо выговориться.
Но психолога нет на месте. Звоню ей в офис через каждые десять минут и каждый раз попадаю на автоответчик. Вот так оно и бывает. В первый раз за все десять лет я звоню ей сам, и вот что я слышу: «Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала».
Я говорю: этот псих ненормальный, о котором она говорила, так вот он мне звонил.
Весь вечер я звоню ей в офис через каждые десять минут.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение после сигнала.
Ей нужно как-то меня защитить, обеспечить мою безопасность.
Но ее автоответчик не дает мне договорить. Так что я продолжаю звонить.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Мне нужна круглосуточная охрана. Вооруженные полицейские.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Может, убийца уже поджидает меня в коридоре, а мне же надо ходить в туалет.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Убийца, о котором она мне говорила, знает, кто я. Он звонил. Он знает, где я живу. Он знает мой телефон.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Перезвони мне. Перезвони мне. Перезвони мне.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Если наутро окажется, что я покончил самоубийством, это будет убийство.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Если назавтра окажется, что я умер, потому что какой-то убийца держал меня головой в духовке, это все потому, что она не прослушивает сообщения на своем автоответчике.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Слушай, говорю я ее автоответчику. Это серьезно. Это не параноидальный бред. Он паранойи она меня уже вылечила, правильно?
Пожалуйста, оставьте свое сообщение.
Это не шизоидные фантазии. Это не галлюцинации. Честное слово.
Пожалуйста, оставьте свое сообщение. А потом у нее заканчивается кассета.
Всю ночь я не сплю. Я прислушиваюсь. Холодильник придвинут к входной двери. Я хочу в туалет, но пока не так сильно, чтобы рисковать из-за этого жизнью. Люди ходят по коридору, но никто не останавливается у моей двери. Никто не пробует дергать дверную ручку. Всю ночь. Телефон постоянно звонит, и мне приходится отвечать, потому что я жду, что позвонит психолог, но это всегда — не она. Это обычный парад человеческих горестей и страданий. Беременные незамужние. Хронические страдальцы. Патологические неудачники. Им приходится излагать свои признания предельно кратко, чтобы успеть высказаться до того, как я брошу трубку. Я не могу занимать телефон надолго.
Каждый звонок отзывается во мне и радостью, и ужасом, потому что это
Покушение или спасение.
Позитивное и негативное побуждение, чтобы взять трубку.
И вот посреди паники звонит Фертилити и говорит:
— Привет, это снова я. Я думала о тебе все неделю. Я хотела спросить: мы с тобой можем встретиться или это совсем против правил? Мне бы очень хотелось с тобой увидеться.
По-прежнему прислушиваясь к шагам в коридоре, напряженно глядя на щель под входной дверью, не закроет ли свет чья-то тень, я слегка раздвигаю жалюзи и выглядываю наружу, нет ли кого на пожарной лестнице. Я спрашиваю у Фертилити, а что с тем ее другом? Она, кажется, собиралась сегодня с ним встретиться?
— А, с ним, — говорит Фертилити. — Да, мы сегодня встречались.
— И?
— От него пахнет женскими духами и лаком для волос, — говорит Фертилити. — Не понимаю, что мой брат в нем нашел.
Духами и лаком я обрызгивал розы, но я не могу ей об этом сказать.
— И еще у него на ногтях — облупившийся красный лак.
Это красная аэрозольная краска для подновления роз.
— И он кошмарно танцует.
Меня даже уже и убивать не надо — это будет излишне.
— И у него жуткие зубы, не гнилые, нет, но кривые и мелкие.
Ударьте меня ножом в сердце, и будет уже слишком поздно.
— И руки у него грубые и маленькие, как у обезьяны.
Если меня убьют прямо сейчас, это будет как дуновение весны.
— А это значит, что член у него тоже маленький, как сосиска.
Если Фертилити будет говорить и дальше, завтра утром у моего психолога станет на одного подопечного меньше.
— И он толстый, — говорит Фертилити. — То есть не то чтобы прямо туша, но для меня жирноват.
На случай, если снаружи притаился снайпер, я открываю жалюзи и встаю у окна в полный рост, во всей своей грубой и тучной красе. Эй вы там, с винтовкой с оптическим прицелом, вот он я, здесь. Пожалуйста, пристрелите меня. Прямо в большое и жирное сердце. Прямо в мою маленькую сосиску.
— Он совсем не похож на тебя, — говорит Фертилити.
Я думаю, она будет сильно удивлена, если узнает, как сильно мы с ним похожи.
— Ты такой загадочный.
Я спрашиваю у нее: если бы она могла изменить что-нибудь в этом парне из мавзолея, что бы она изменила?
— Я бы просто его убила, — говорит она, — чтобы он ко мне не приставал.
Что ж, она не одна такая. Милости просим. Берите номерок и вставайте в очередь.
— Забудь о нем, — говорит она, и ее голос становится глуше. — Я звоню, потому что мне хочется довести тебя до оргазма. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделала. Заставь меня сделать что-нибудь по-настоящему грязное.
Вот он — шанс.
Следующий пункт моего грандиозного плана.
То, ради чего я согласен гореть в Аду, и я говорю ей: этот парень, который тебе не нравится, я хочу, чтобы вы с ним переспали, а потом ты мне расскажешь, как это было.
Она говорит:
— Ни за что.
Тогда я вешаю трубку.
Она говорит:
— Подожди. А что, если я позвоню и совру? Я могу просто все выдумать. И ты никогда не узнаешь.
Нет, говорю, я знаю. Хотя бы по голосу.
— Я не буду спать с этим придурком.