Участковая для нечисти
Шрифт:
– На твоих похоронах, дочка, я бы плакала горько и искренне. А потом и сама бы следом пошла. Убивший бабу ягу в срок между десятью и сорока днями сам идет следом. Вот только неважно мне это было, дочка, все во благо сына. Все… Я бы по счетам заплатила, я бы все сделала…
Из всей тирады Лида услышала только самое главное, что убивать бабу ягу ей самой нельзя!
Нужно было…
Стоп! Да неправда! Врет эта яга! Еще бабушка же говорила, что между баб ежками и раньше отношения не ладились, и выяснять они свои спорные вопросы ой как любили!
Нужны были только правильные слова и серп. Ритуальный
Других возможных нет и быть не могло вариантов.
Но убивать?!… Принять такое решение, глядя в лицо бабы яги было очень сложно. Но выбора, по сути, не было! Лешка не успокоится, и саму Марью Ивановну из своих планов не уберет, пусть даже она и его мама. И Лида снова будет поставлена перед фактом, что сразиться с бабой ягой необходимо. Вот только скольких и кого девушка к этому моменту потеряет?
Браслет на предплечье раскололся, скользнул в руку простым ножом без изысков. И хоть многое в ритуальной магии было завязано на крови, в этот раз себя ранить было совсем не обязательно. Выпавший нож врезался в землю, став центром изменений.
Лида только равнодушно смотрела на то, как вокруг нее и Марьи Ивановны вспучивается плато, формируя природный, а от того только куда более мощный круг дуэли. Слова пришли на ум уже сами собой:
– За пролитую кровь младшего родича и за нанесенный ущерб жизни и здоровью, вызываю тебя на круг до смерти!
Формула была не полной, и если бы дело было на ритуальном круге, то могло бы статься, что круг и не замкнулся бы, не признавая право на месть, не признавая право дуэлянтов сражаться. Но здесь круг уже замкнулся, делая любые слова - всего лишь формальностью, напрасной, лишь данью словам, лишь данью прошлому.
– Да, дочка, именно так, - кивнула одобрительно Мария Ивановна.
– Ты больше не светлая баба яга. И спрос на тебя большой будет. Потому ты сама себя защищать должна. Никто другой тебя защитить уже не сможет. Самой тебе беречься нужно. И от зла, и от добра. И от слов, и от поступков.
– Марь Ивановна, зачем вы мне это сейчас говорите?
– удивилась от души Лида.
– Я знаю свои силы, дочка. Знаю, что могу сделать я, знаю, где мои силы закончатся. Знаю, что может сделать баба яга светлая, темная, нейтральная. А вот что можешь сделать ты - и не знаю. А значит, не могу тебя оценить правильно. Не смогу противопоставить тебе что-то достойное. Достаточное для победы. Так что, дочка, знаю я, кому не выйти из этого круга. Я вот лучше больше сил выиграю для сыночки.
– Да не мог он сюда прийти! Никак!
– испугалась Лида, правда, не за себя больше, а за Михаила. Мельник - могущественен, безусловно, но если они так легко попались в ловушку, кто знает, что может ждать его самого там, в глубинных слоях границы?!
– А ему здесь и не нужно быть, совсем не нужно. Ему сейчас… - баба яга горестно вздохнула.
– В другом месте бы быть, да только мой балбес и туда уже не успеет. Ничего-то эти дети сами сделать не могут!
И только сейчас Лида осознала, что происходит. Ее сила тонким ручейком убегала из тела, капля за каплей, уверенно и неотвратимо.
Тело слабело, и еще
Промедление было подобно смерти, но Лида… считала, что есть то, что она просто обязана спросить. Есть еще то, что она просто обязана узнать!
– Марь Ивановна, скажите мне, пожалуйста, все совсем плохо? У него? Раз вам пришлось идти сюда, даже несмотря на то, что вы и восстановиться то не успели. В конце концов, в ваших жилах сейчас не ваша сила!
– Востроглазая ты, доченька. Только не к добру это. Тебе бы дома быть, на мельницу идти, под защитой быть. День и ночь. Цветком драгоценным, лелеяной. Да только вот стоишь ты… и на меня смотришь. Правильно, дочка, атаковать мне тебя не с руки. Мне наоборот бы постоять, немного, поговорить. Но не могу я ответить на этот вопрос. Чай, может, на другой получится?
Лида молча смотрела на бабу ягу. «Темная», «злая» умирала на ее глазах, сжигаемая собственным заклинанием.
– Верно, дочка, верно. Еще несколько минут, и все будет закончено. Можешь даже руки не пачкать. Еще успеешь замараться. Тебя… - Марь Иванна не договорила, закашлялась. Жизнь из нее, утекающая капля по капле, одновременно с силами из тела Лиды, ринулась из тела извергающимся потоком, отсчитывая драгоценные секунды.
А потом, случившееся было очень сложно описать, передать словами. Можно было только ощутить. Как девятым валом накатило на девушку безумная сила, подгребла под собой, растоптала, превратив лишь в комок нервов и боли, а потом схлынула, успокоилась, вернулась туда, куда ей было самое место, оставив Лиду совершенно задыхающейся, не в силах думать, не в силах вздохнуть, но при этом полной сил. Ее собственных сил! Словно и не оттягивало их заклинанием, словно и не было ничего, ни плато этого, ни Марь Ивановны. Хоть и стояла она напротив сейчас умирающей.
Возможно, Лешка подавился светлой составляющей силы Лиды. Возможно, кто-то помог ему подавиться еще чем-то, вот только, осознала Лида кое-что еще, пройдет мгновение, и Марья Ивановна поймет, что все было напрасно. Ее волшба, ее ворожба, ее смерть, наконец. Конечно, сил Марье Ивановне могло и не хватить. Но кто знает, что она - старая и древняя карга могла сделать? Вряд ли что-то хорошее.
И гоня от себя мысли, что куда больше такой поступок походит на милосердие, хотя и очень на циничный лад, Лида собрала все, что у нее было - все эмоции, всю боль, обиду, разочарование, все чувства, связанные с Гусаром, и нанесла удар, воспользовавшись самым мощным заклинанием, что у нее только были. Ударом по кровной линии.
Тем, перед чем устоять было просто невозможно. Сразу и насмерть.
Они нанесли удар одновременно. Темная баба яга с мудрой улыбкой на лице и Лида.
Тело бабы яги поглотила каменная твердь, растаяли огромные валуны, заслонившие девушку от неминуемой смерти, а она сама рухнула на руки появившегося рядом Мельника…
– Барышня, барышня, - зазвучал его мягкий голос с тихим укором.
– Ну, скажи мне, как так. Оставил тебя всего на минутку, а ты бабу ягу уже умертвила. А если я оставлю тебя на полчаса, ты что, и некроманта сама убьешь?