Участник поисков
Шрифт:
— Мои вопросы не имеют отношения к тому делу, из-за которого господин Думштейн оказался сначала под следствием, а затем в числе ваших пациентов, доктор. Мне просто надо получить у него справку — чисто профессионального характера. Но и к вам — раз уж вы столь любезно предложили свою помощь — у меня будет пара вопросов.
— Мне не так редко приходится беседовать с вашими коллегами... А также со всевозможными судейскими. Так что большого труда это от меня не потребует. Кроме того, по опыту знаю, что вы от меня не отвяжетесь. Ваш брат — частный расследователь —
Оказывается, доктор был не таким уж рассеянным человеком, каким казался. Ким выключил регистратор, снял его с пояса и для пущей убедительности положил на стол перед собой.
— Но заметки вы мне делать разрешите? — осведомился он, доставая из кармана записную книжку и электрокарандаш.
Доктор задумчиво кивнул, сцепил кончики пальцев и принялся их сосредоточенно разглядывать.
— А вот что до «справки профессионального характера», так это вы очень туманно выразились, — сообщил он Киму. — Не знаю, что из этого получится...
— Вы опасаетесь, что у Думштейна после нашего разговора с ним может произойти рецидив? — задал Ким слегка провокационный вопрос. — Кстати, с каким диагнозом его поместили сюда?
— Чтобы произошел, как вы говорите, рецидив, господин Яснов, — док Чаплин улыбнулся, — нужно иметь в наличии само заболевание... Думштейн не болен — в обычном смысле этого слова. Диагноз, который ему поставила судебная комиссия, — полная чушь. Но это вовсе не значит, что я стану его оспаривать.
Ким потряс головой.
— То есть вы хотите, чтобы здоровый человек продолжал находиться в сумасшедшем доме?
— Если этот здоровый человек прекратит свое пребывание в клинике, то он начнет свое пребывание в исправительном заведении. В тюрьме — говоря человеческим языком.
— Послушайте, док, — озадаченно потер нос Ким. — Тогда, ей-богу, еще краше получается! Выходит, что вы укрываете в своем заведении преступника...
— Кто вам сказал такую глупость? — пожал плечами док. — Аркадий — вовсе не преступник. Это всего лишь очень несчастный человек. Находящийся к тому же в состоянии сильнейшего стресса. А моя задача проста — хоть как-то облегчить его судьбу... Только и всего.
— Доктор, у нас с вами, простите, получаются, гм... нелады с логикой, — возразил Ким, рисуя в записной книжке основательных размеров вопросительный знак. — Или Думштейн невменяем и соответственно — невиновен, или он вменяем и виновен. Третьего не дано. И четвертого — тоже...
— Вот они — замечательные плоды изучения формальной логики нашими законниками! — усмехнулся док. — Поймите, что я, как психиатр, подхожу к делу совершенно с иных позиций. Думштейн совершенно нормален с медицинской точки зрения. Совершенно адекватен тому миру, в котором живет. Только вот этот его мир пока не адекватен тому большому миру, в котором живем все мы.
— Это немного сложно для понимания, доктор, — заметил Ким.
— Скажите мне, пожалуйста, — снова усмехнулся док Чаплин. — Все
— Кажется, я наконец понял вас, — вздохнул Ким. Вздохнул и доктор.
— Я не располагаю временем, чтобы читать вам лекцию о психологии хакеров. Но, я вижу, вам все равно придется заняться этим народом. Среди них есть и злонамеренные, корыстные личности. И Сеть совершенно правильно защищается от проникновения в ее секреты. Но в случае с Аркадием полагающееся ему наказание за взлом закрытых файлов — десять лет тюрьмы — явно слишком суровая мера.
Ким наклонил голову в знак некоего полусогласия. Срок, полагавшийся по здешним законам Думштейну, и Агенту казался явно великоватым.
— Аркадий — человек, заигравшийся в свои электронные игрушки, — пояснил Чаплин. — Субъективно он невиновен. И лишенный выхода в электронные сети — абсолютно безопасен. Здесь он находится именно в таком положении. Зато у него есть масса других возможностей. Сначала он их просто не замечал, находился в своего рода ступоре. Но теперь у нас уже есть кое-какие успехи. Сейчас вот он увлекся шахматами. Пишет философские эссе. Много читает. Заочно обучается на журналиста. Я ожидаю, что через год-два мы сможем со спокойной душой вернуть миру полноценного члена общества. А что до тюрьмы... Вы верите в то, что тюрьма исправляет человека?
— Далеко не всякого, — признал Ким. — Возможно, вы и правы. Скажите, вот вы, после того как длительное время находились в контакте с вашим пациентом... Вы можете мне что-нибудь сказать о том, что же именно такое рассекретил или пытался рассекретить Думштейн? В материалах дела это, знаете, не отражено.
— И неудивительно. Вы имеете представление, чем занимаются эти Хакеры Всех Миров? Думаете, обычным хулиганством? Нет, у них есть идейная база: они считают, что нельзя Сети доверять управление людьми. Внушили себе мысль о том, что в закрытых для доступа файлах таится если не чей-то злой умысел, то возможность причинить огромный вред населению нашей планеты. А может, и всему Обитаемому Космосу. И раскрытием такой опасности они занимаются. Законными и противозаконными методами.
— Гм... — Ким принялся рисовать рядом с вопросительным знаком восклицательный. — Нельзя сказать, чтобы это было уж и вовсе пустыми страхами.
— Да, — кивнул док. — Пример катастрофы на Фронде — козырная карта всех противников «кибернетического правительства». Их достаточно много, и они поддерживают работу Хакеров Всех Миров. Кто явно, а кто тайно. Не секрет, что их поддерживают и извне — Федеральный Директорат не в восторге от возможности лишиться работы. Да и вся армия федеральных бюрократов тоже.