Ученица чародея
Шрифт:
– Помогите мне сесть, – распорядилась я.
На удивление, Этьен подчинился. Переложил подушку, чтобы железные прутья кровати не давили в спину, сильными руками приподнял меня и усадил.
– Дайте мне воды. Там есть в кувшине.
Я повела локтем, сжала и разжала кулак, чувствуя, что мало-помалу начинаю двигаться. Этьен протянул мне керамическую кружку. Трясущейся, как у старухи, рукой я неуверенно обхватила её.
– Может, вас напоить? – предложил Этьен. – У вас руки дрожат.
– Наклонитесь поближе.
Он
– Что?
Я посмотрела в карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, собралась и… выплеснула содержимое кружки в его лицо.
– А вот вам за «шлюху»! – и засмеялась…
Глава 10
Увы, резкая боль в груди не позволила хохотать, мои хрипы со стонами вместо смеха, похоже, вызвали у Этьена оторопь.
– Этьен! – в дверь влетел мсьё Годфруа.
Прекрасно, сейчас вдвоём меня и задушат. Ещё пару минут помучиться, и проблема решена. Интересно, кто кинется первым?
С невинной улыбкой я произнесла:
– Доброе утро, мсьё Годфруа! Не правда ли, живописный восход сегодня?
Лекарь посмотрел на меня, затем на сына, нервными рывками вытирающего лицо и стряхивающего капли воды с волос, и буркнул:
– Так и знал. Этьен, ты в порядке?
Тот глянул на отца, как на лютого врага.
– Не уверен. Я требую объяснить, в чём дело! И что вообще происходит? Почему я здесь?
– Ваш сын ничего не помнит, мсьё, – задорно пояснила я. В меня будто бес-хохотун вселился. Впрочем, когда тебе уж очень плохо, появляется значительное преимущество над остальными – ничего больше не кажется страшным. И я со смешком добавила: – Молодой мсьё ищет детские шрамы. Потерял где-то. Может, под кровать закатились…
– Прекрати паясничать, Абели, – перебил меня лекарь.
– Что за игру ты затеял? – с напором спросил Этьен и шагнул к отцу. Ни дать, ни взять молодой бычок: вот-вот вспорет живот рогами.
– Никаких игр, – спокойно ответил мсьё Годфруа. – Вчера тебя принесли в беспамятстве, ты был серьезно ранен в драке. Три укола шпагой, одно ножевое ранение, два сломанных ребра. Судя по кровоподтёкам, отбитые почки, разбита голова. Ссадин, шишек и ушибов не пересчитать.
– Что за выдумки? Я абсолютно здоров.
– Конечно, здоров. Сегодня здоров. – Лекарь жестом указал на меня: – Знакомься: мадемуазель Абели Мадлен Тома, моя пациентка и одновременно помощница. Мадемуазель обладает уникальным даром забирать чужие недуги на себя.
Мне доставило подлинное удовольствие видеть, как вытягивается лицо Этьена. Его взгляд метнулся от отца ко мне, скользнул по моему неподвижному телу и задержался на покрытой красными пятнами руке.
– То есть она… – пробормотал Этьен.
– Она наверняка сейчас чувствует всё, от чего избавила тебя, – смакуя удовлетворение от реакции сына, подтвердил мсьё Годфруа. – И, очевидно, благодаря
Я лишь кивнула. Краска отхлынула от щёк Этьена, и он опустился на стул. Довольный мсьё Годфруа засунул руки в карманы широкого балахона.
– Хоть ты и не слишком склонен учиться моему делу, всё равно можешь представить, какие боли сейчас одолевают юную мадемуазель. Бедняжка! Я предостерегал её от этого, опасаясь, что слабый организм не выдержит и половины, – распевно и негромко, будто сказитель, вещал лекарь. – Ты ведь вчера чудом не умер. Но, как видишь, несмотря на свои семнадцать лет и собственные недуги, мадемуазель настолько сильна духом, что даже улыбается. Мы можем только восхищаться ею и поклониться в ноги.
Этьен уставился в пол. С удивлением я заметила, что лекарь едва скрывает торжествующую усмешку. Ого, а ему явно нравилось то, что сын не знает, куда себя деть от неловкости! На секунду мне показалось, что мсьё Годфруа даже увеличился в размерах, навис, как туча, над сгорбленным сыном. С выражением истинной добродетели лекарь добавил:
– Если ты не успел поблагодарить мадемуазель, сейчас самое время.
Этьен буркнул что-то наподобие «спасибо» и ринулся к двери, но отец преградил дорогу.
– Тебе не стоит выходить за ворота.
– Это ещё почему?! – вскинулся Этьен.
– Вчера полгорода видело побоище в гостинице, а потом пошли разговоры, что ты при смерти. Даже кюре приходил осведомиться о твоём здоровье, – вкрадчиво ответил мсьё Годфруа, – и спрашивал, не пора ли служить заупокойную или исповедовать умирающего. Старый лис. Я, конечно, известен своим лекарским искусством, но в данном случае люди оценят твоё мгновенное выздоровление как чудо. Впрочем, чудо оно и есть.
Лекарь сверлил глазами сына.
– Ты знаешь людей и знаешь, что епископ точит на меня зуб. Простые люди сначала будут стены приступом брать в поиске чудесного исцеления. И в том еще полбеды, хоть нам с тобой и будет неудобно от этих толп. Но ведь Абели – слабая девочка, которая ещё не владеет даром. Она этого не выдержит.
Они вдвоём посмотрели на меня. Растерянный красавец-сын и неказистый, но спокойный, как скала, отец. В чём-то неуловимо похожие, но совершенно разные. Лекарь продолжил:
– И потом слухи поползут дальше. Ты не успеешь моргнуть глазом, как её обвинят в колдовстве. Возможно, и нас с тобой тоже. Ты хочешь, чтобы жестокие инквизиторы пытали эту девочку в каменном подземелье? Подвешивали на крючья, мучили днями и ночами, а потом сожгли на площади?
Святые угодники! От тихого голоса лекаря по моей спине поползли мурашки, я всё живо представила и по-настоящему испугалась. Никогда не думала, что мой недуг, мой дар способен привести к такому кошмару. Крючья… Костёр… Ой!