Ученица чародея
Шрифт:
В глаза бросилась видавшая виды черная карета с гербом аббатства Нантуа, запряженная парой лошадей. Ни возницы рядом, ни пассажиров. Впрочем, думаю, ее пассажиром был тот самый инквизитор, что пялился сейчас мертвыми глазами в каменный свод потолка пыточной.
Этьен шепнул:
– Туда!
Он уже шел сам, иногда покачиваясь и передергивая плечами со страдальческой гримасой на лице. Увы, его левая рука, которую ранили еще во время стычки на холме, теперь после кандалов совсем повисла плетью, но Этьен и с одной оказался не промах. Проходя мимо спящего стражника,
«Глупый! Зачем рисковать?» – покачала головой я и мысленно дала новый приказ Големам. Нас с Этьеном усадили внутрь кареты. Де Моле с начальником стражи уселись на козлы. Двое стражников запрыгнули позади кузова, а остальным я велела остаться. Видеть их рожи в экипаже не хотелось. Пусть защищают тылы или катятся ко всем чертям.
В воздухе свистнул хлыст, и карета медленно тронулась. Вскоре она покатилась быстрее, и лошади усиленно принялись перебирать копытами по гравию, увозя нас к лесу.
Я выглянула в оконце, не веря, что так легко удалось ускользнуть из западни. Мрачный приземистый замок с двумя круглыми башнями, увенчанными зубцами, как у шахматных ладей, с возвышающейся над черепичными крышами остроконечной башенкой, раскидистая ель во дворе, спящие стражники, древние липы – все это мерно удалялось с цоканьем копыт по земле и скрипом колес. За нами никто не гнался.
Господь смилостивился надо мной, наконец! Я прошептала благодарную молитву куда-то в облака, и, облегченно выдохнув, откинулась на жесткую спинку. Этьен сидел напротив, стиснув зубы и стараясь ни к чему не касаться спиной.
– Давай полечу, – предложила я.
– Что у тебя за мания? – нахмурившись, поднял глаза Этьен. – У самой… вид, что уже отпевать можно.
Я не ответила, только ссутулилась, чувствуя себя слабой и никудышной – сижу перед парнем, в которого влюблена, с растрепанными волосами, в грязной рубашке с драным рукавом, босая и бледная, как смерть, и креплюсь, чтобы не потерять сознание. К тому же со мной нельзя даже поцеловаться! Да уж, лучше возлюбленной не придумаешь. Захотелось плакать.
Взгляд Этьена смягчился, он заправил выбившуюся прядь мне за ухо и нежно дотронулся до моей руки:
– Ты чего, Абели?
Я только шмыгнула носом и попыталась улыбнуться:
– Невеста для трупа, да?
– Эй, глупышка! Да ты знаешь, что даже… синяя – ты красивей любой другой пусть и самой румяной. Я не хочу, чтобы тебе было хуже, понимаешь? Куда тебе еще, такой… маленькой?
Я всхлипнула и прижала его ладонь к своей щеке.
– Я так боялась, что тебя уже нет…
– Милая моя девочка, – Этьен пересел и обнял меня действующей рукой. Стало безмерно хорошо – будто я дома, в безопасности,
Он помолчал, а потом выдавил обеспокоенно:
– А они тебя тоже… гм… допрашивали?
– Нет, не успели. Только твой отец забрал зачем-то мою кровь. Много крови.
– Гад, – проскрежетал зубами Этьен. – Понятно, отчего ты такая бледная. Тебе теперь надо много есть и пить, чтобы восстановиться. Особенно мяса и вина красного. И еще: будь осторожна, он колдовать станет на крови. Я наверняка знаю, – Этьен кивнул на бутыль. – Возьми, попей.
– Спасибо, – было приятно, что Этьен проявляет обо мне заботу.
Судя по его выражению лица, его что-то беспокоило. Этьен явно хотел что-то сказать, но молчал, кусая губы. Я не знала, стоит ли его торопить? Наверное, нет. Скажет, когда решит сам. Нам обоим нужно прийти в себя после пережитого. Вздохнув, я посмотрела в окно.
Мы ехали быстро. Карету нещадно раскачивало на старых пружинах. Впереди поблескивала река, в просветы между темно-зелеными лапами могучих елей показались громоздкие опоры. Я затаила дыхание – уже мост! Так скоро! А за ним Франция! Мы спасены!
Найдет ли меня мадам Тэйра? Жаль, если нет. Я уже успела к ней привыкнуть, и к Огюстену, и даже к разбойникам. Но возвращаться было бы неразумно. Я в мыслях послала благодарность всем своим спутникам за помощь и поддержку, решив, что мы с Этьеном сами доберемся до Парижа.
К счастью, теперь у нас есть карета и помощники, иначе пришлось бы трудно. После ночи в замке Майа мы с Этьеном можем посоревноваться в проворности разве что с чахоточными старушками на костылях.
Я отхлебнула вина, и почувствовала приятное тепло во рту, а потом и во всем теле. Разморено улыбнувшись, я протянула бутыль Этьену. Тот жадно отпил и, шумно выдохнув, вытер усы:
– О-ля-ля, а жить все-таки можно! – он заметно приободрился и выдал мне кусок сухой лепешки. Вторую ее половину – ту, что поменьше – принялся грызть сам.
За оконцем в лучах восходящего солнца все ярче переливалась голубым река. Карета выехала на брусчатку и прокатилась к мосту. Мы уже ехали над водой. Я разжала потную ладошку и показала Этьену:
– Смотри, что у меня есть.
– Что за черный камень?
– Черный?
Я взглянула и не поверила своим глазам – рубин почти полностью почернел. Лишь по краям оставался пунцовый отсвет. Святая Клотильда…
– Отдай мне, – вдруг рявкнул Этьен и странно выгнулся, уронив недоеденный хлеб.
Я инстинктивно зажала камень в пальцах, а Этьен схватил меня за кисть, сдавил до боли и злобно зарычал – не как человек, а как хищник над жертвой. Я попыталась выдернуть руку, но он отпустил ее сам. Я отпрянула, расширенными от ужаса глазами глядя, как искажается в страшных гримасах его лицо – то человеческое, то звериное. Казалось, Этьен изо всех сил с кем-то борется. С кем-то внутри. Все его тело выгибалось и сжималось, как в агонии, издавая пугающие звуки, с уголка губ потекла пена. Я забилась в противоположный угол кареты, заледенев от страха.