Ученица ведьмы
Шрифт:
– Обещаю, - без колебаний откликнулась я, быть втянутой в ведьминские разборки даже в шкуре краба не лучшая перспектива.
– Хорошо. Воины готовят три схрона в разных местах, подходящих для тайного собрания. Сейчас вас туда проводят и замаскируют, и от магического взгляда тоже. Когда ведьмы разойдутся, мы вас выпустим. Поэтому самое главное лежать, - он оглянулся на меня, - или сидеть неподвижно. Выдержите?
– Да, - серьезно кивнул Делз, и я поняла, что он собирается участвовать в этом деле наравне со мной.
А как же Эри? Кто соврет ему
– А как он объяснит, почему спокойно сидит в комнате, а не охраняет тебя?
– фыркнул Кройз, когда я все-таки задала ему эти вопросы, - надеюсь, вы не задержитесь, ну а если что... придумаем, что сказать.
Ну, еще бы, ведь у них многовековой опыт вождения за нос своих мнимых хозяев, ехидно хихикнула я про себя и активнее захрустела костями.
На выходе из подземного хода, уже с внешней стороны ограды, нас ожидало несколько гольдов с оружием и лопатами. И маг, чья замотанная в черный плащ фигура резко выделялась среди них ростом. Он мельком оглянулся на нас и вдруг застыл, словно пораженный сделанным открытием.
– Немедленно назад, - раздался в следующую секунду повелительный рык и мы послушно ринулись в проход.
Да и невозможно было ослушаться, столько ярости и силы было в негромком, глуховатом голосе.
– Что случилось?
– провожавший нас до выхода Кройз, успевший отойти на несколько шагав, бегом возвращается назад.
– На ней маячок. Совсем свежий, не больше суток, - теперь голос водящего надо мной руками мага едва слышен.
Но я все равно его узнала, хотя и не по голосу. Это маг из Бранмлейна, тот самый, что так не хотел отдавать за Роула свою госпожу.
– Латринея приходила утром, - отвечает на вопросительный взгляд старейшины Делз,- может не стоит ей туда ходить?!
А вот это уже явно про меня, хотя я никак не могу понять, какая опасность может угрожать мне в схроне, под присмотром кучи гольдов? Тем более, если этот маг снимет с меня маячок?!
Так я им прямо и заявила, и после некоторых сомнений и совещаний гольды всё же выпустили меня за стену и позволили залезть в похожую на неглубокий колодец ямку.
После чего перекрыли ямку где-то на середине высоты бревнами, вставили трубку для воздуха и засыпали землей. А сверху тщательно уложили дерн, я сама видела, как всё это делается, меня прятали последней.
Где-то в городке с тревожной голосистостью четыре раза прозвенел главный колокол, знаменуя этим полночь, а в моей памяти всплыло запечатленное до мелочей сказочное зрелище, открывшееся мне вчера ночью. Когда я в поисках выхода в вертикальный ход, которые находятся в местах соединения основного здания и башен, внезапно распахнула дверцу на крышу. Загадочные и уютные огоньки в окнах раскинувшегося где-то внизу города, накрытого огромным звездным небом, две разные по цвету и размеру луны, важно свершающие свой извечный путь, резные флюгера и остроребрые крыши, поблескивающие в их свете.
Красота.
Легкие шаги, раздавшиеся прямо надо мной, спугнули волшебное воспоминание,
– Может, не нужно было её звать?
– решив вопрос размещения корыт, спросил с сомнением голос Клюквы, и тихо добавил, как бы про себя, - не верю я ей.
– Зато я верю, - непримиримо отрезала Береза, - она больше всех нас натерпелась. Незачем ей бежать с доносом, спасибо все равно не дождется.
– А его никто не дождется, - горько и зло фыркнул не сразу узнанный мной голос, но почти сразу всплыло в памяти бескрайнее звездное небо и развевающаяся флагом юбка.
Так это же Вишня!
– Все собрались?
– чуть виновато спросил голос Лин, и мягко шлепнули по земле её спрыгнувшие с колоды ноги.
– Почти, только Ромашка что-то задержалась. А Рябинку мы и звать не стали, незачем впутывать.
– Здесь я, - сообщил незнакомый голос, - слишком большой круг дала, пока направленье путала. О чем сбор сзывали?
– О самой, - осторожным шепотом сообщила Клюква, - непонятно она себя ведёт... сомненья одолели. И слова у ней с делом расходится начали, и обещаний не держит, да и намеренья каждый день меняет, как тут про устройство на новом месте думать? Только обживешься, сердцем прикипишь, как все по новому повернет... решайте сами, сестры.
– А я так скажу, всё бы понять можно, и простить, чужим народом править ой как непросто, кабы она к сыну тянулась. Ведь как плакала, вернуть его рвалась... а вернулся, хуже чем с пасынком обращается.
Вот этот голос мне незнаком, но говорит очень решительно. И до того созвучно моим чувствам, что я свою пасть намертво стиснула, и еще клешней зажала, чтоб чего не поддакнуть из-под земли.
– А я еще с того раза, как она девчонку эту, пришлую, вместо сына в проклятое безвременье сунула, поняла, с ней что-то недоброе творится. Ведь сговаривались же князя на то место, я и дурман наготове держала, и вдруг...
– Мне тоже сразу не поверилось, - печально подхватила Клюква, - даже решила вначале, что это шутка, или проверка такая. Я ведь драконьего не знаю, о чем они договаривались, не поняла. А теперь и подойти к девчонке не могу, совесть сжигает. Представляю, что она про всех нас думает, память-то у ней в полном порядке.
– Всё не так, как вы думаете...
– несчастно пробормотал голос Малины, но её сразу перебили возмущенные ведьмы.
– Ты больше всех от нее пострадала и всё равно продолжаешь защищать, - прицыкнув на расшумевшихся подруг, сурово заявила ведьме Клюква, - неужто не видишь, что ей наплевать и на тебя и на нас? Да и на сына. Она, наконец, дорвалась до власти и нарядов, каждый день по три раза переодевается, гостей принимает. Как мы можем доверять ей свои жизни? И судьбы учениц? Если она свою единственную ученицу обманом в монстра сунула?