Ученица ведьмы
Шрифт:
– Да ничего не изменилось, кроме тебя, – зло цедит сквозь зубы Эри, глядя на мать фиолетовыми от ярости глазами, – ты всегда говорила мне, что нужно скрываться, никто не должен знать, иначе Роула не победить. Ну победили мы его, и кстати, Кэт сделала для этой победы не меньше других, а если считать спасение ведьм в сокровищнице, то намного больше. И что изменилось от этой победы? Кому стало жить легче и веселей, чем раньше? Не мне и не Кэт, это точно. Может ведьмам? Нет, и не им. После того как ты позавчера переругалась со всеми подругами и они вернулись назад, в свои деревни! А вчера с тобой перестали общаться гольды и сегодня все ходы в их поселки и шахты накрепко замурованы.
– Эри! Как ты можешь? – не найдя больше подходящих слов, Латринея побелела и начала терять облик княгини, становясь призрачной дикой ведьмой.
– Идите все по своим комнатам, – рыкнул Ургазир, поднимая над головой ведьмы ладони, – ей нужно отдохнуть.
Мы с Эри покинули гостиную молча и охотно, а Малина приостановилась в дверях и я отлично видела крабьим зрением, как она тяжело вздохнула и украдкой мазнула по глазам ладошкой. А потом осторожно прикрыла двери и поплелась вслед за нами, её комната находится недалеко от моей.
День двадцать первый, полный сюрпризов
Он пришел ранним утром, даже солнце еще не встало, только посветлела восточная половина неба. Подошел к широкому каменному подоконнику, на котором я ожидала рассвет, постоял рядом, невидящим взглядом вглядываясь вдаль.
– Кэт, – низкий голос звучит глухо и устало, – поговори со мной.
Помолчал, ожидая моего ответа, и с тяжелым вздохом добавил, – пожалуйста.
Ну, хорошо, допустим, поговорю я, а что это даст? Как будто мои слова могут что-то изменить?!
Вон и Эри вчера сидел тут полдня, рассказывая мне подробности своей жизни после смерти отца. И я ему искренно сострадала, невольно сопоставляя похожие моменты наших судеб. Мне тоже пришлось нелегко, хотя я всего-то из любимой дочери вполне успешных родителей в один день стала интернатской девчонкой. А вот он из избалованного княжича превратился в краба, и одновременно раба собственного дяди. И если я выбивала право на собственное мнение и независимость кулаками и всем, что под руку попадется, то он и этой возможности был лишен. За малейшее неповиновение Роул наказывал очень строго, сажал на цепи в том самом подвале, где я очнулась после ритуала. А на обед слуги приносили ведро очисток и костей. Нет, он и раньше знал, что неприхотливые крабы охотно все это поедают, вот только никогда даже в кошмарах не предполагал, что придется есть такое самому.
– Эри, – не выдержала я к вечеру, – я тебе очень сочувствую, честно. Но хочу услышать правду, ты знал, что твоя мать специально засунула меня в этого монстра? Чтоб у тебя был друг и телохранитель в одном лице? А лет через пять еще и девушка, которая должна стать твоей невестой… или просто подружкой.
И по тому, как он побледнел и отвел глаза, поняла, знал. Нет, я, конечно, понимаю, у него не было никакого шанса помешать планам матери. Возможно, он даже был против, не зря же его притащили на ритуал в цепях.
И если бы он мне все рассказал в первый же день, я бы простила. Простила бы, даже если рассказал сегодня, только войдя в мою комнату. И искренне попросил прощенья за обман.
А теперь не могу.
Так ему и сказала.
Князь посидел на подоконнике еще немного, ожидая, не добавлю ли я чего-нибудь к сказанному, но я утопала на кровать и задвинула занавески. И тогда он ушел, тоже не сказав больше ни слова.
Вечером
Вот не верилось мне, что забиты все проходы, а не только те, о которых известно княжеской семье. Неужели гольды, привыкшие иметь информацию обо всех событиях из первых рук, не оставили себе хотя бы самой маленькой и незаметной лазейки?
Но стоящий за дверью охранник, очень похожий на одного из наемников, с которыми мы воевали в подземной пещере, с самым решительным видом загородил мне путь.
И я отступила. Не сразу, с минуту постояла, раскачиваясь на своих когтистых лапах и раздумывая, успею ли добежать до потока, если снесу этого наглого аборигена со своего пути. И только когда разглядела, как он в панике трет какой-то амулетик, а затем почувствовала тепловым зрением мчащийся в мою сторону силуэт демона, отступила назад и с силой захлопнула дверь.
Она жалобно скрипнула и затрещала, но выдержала. И демон, расспрашивающий охранника о причине вызова, постоял под дверью, однако так и не решился войти.
А сейчас вот пришел, и хочет поговорить.
Ну что же, посмотрев еще с минуту на неподвижно застывшего мага, решила я, пусть скажет, что ему нужно.
– Говори.
– Спасибо, – горько хмыкнул демон, – если ты не против, я сяду, всю ночь не спал.
Он принес кресло и поставил так, чтобы смотреть в окно, видимо знал, что я прекрасно вижу его лицо, даже сидя к комнате спиной.
– Тебе Малина сказала, почему она помогает Трине? – задал вопрос, едва устроившись.
– Ты хотел поговорить, а не допрашивать меня, – немедля разоблачила я этот маневр.
– Всё что я могу сказать, зависит от того, сколько знаешь ты, – лицо демона исказила горькая усмешка, – я должен быть уверен, что не раскрою чужой тайны. Видишь ли, мне пришлось дать клятву… очень серьезную клятву, нарушить ее нельзя.
– Сказала, что Сирени, – медленно говорю я, стараясь очень осмотрительно выбирать слова, – все труднее удерживать стабильную форму, вот Малина из жалости и делает все, что попросит сестра.
И только произнеся это вслух, понимаю, как ничтожно мала эта причина для оправдания жертв, которые приносит на алтарь сестринской любви Малина. Вот значит, как! И эта меня обманула! Ну, посмотрим, что ответит демон, ему-то я склонна верить меньше всех.
– Да, это правда, – странно, но на мрачном лице демона нет и десятой доли того горя, какое я ожидала увидеть при упоминании, что любимая женщина вскоре станет потоком чистой энергии, – и я могу подтвердить, долго ей не продержаться. Ты можешь презирать меня, но я жду этого дня как освобождения. Можешь не верить, но я в самом деле очень любил эту женщину и почти двадцать лет искал способ её вернуть. Но за последние дни убедился, той Трине больше нет. Она была такая живая, веселая… общительная и добрая, словно домашний котенок. Я мог часами слушать беспечную болтовню, и мне никогда не надоедало наблюдать за ее лукавым личиком. Ты ведь не знаешь… мне почти триста лет. И за прожитые годы я научился ценить существ любой расы, и любого пола и возраста, в которых горит радость жизни. Желание жить самим и помогать в жизни другим. Впрочем, кому я рассказываю, ты и сама такая. Именно поэтому я взял тебя в ученицы… и поверь, в тот момент даже не ожидал, что события повернутся совсем не так как я думал. Я не прошу у тебя прощения… простить такое предательство невозможно. И не стану говорить, что у меня не было выбора… выбор есть всегда. Но я точно знаю, что теперь у меня есть способ тебе помочь. Если ты согласишься на сделку.