Учение о сущности

Гегель Георг Вильгельм Фридрих

Из соображения природы противоречия вообще вытекает, что для себя, так сказать, в вещи еще нет вреда, недостатка или погрешности, если в ней обнаружено противоречие. Напротив, каждое определение, каждое конкретное, каждое понятие есть по существу единство различенных и различаемых моментов, которые через определенное, существенное различение становятся противоречивыми. Это противоречивое, правда, разлагается в ничто, возвращается к своему отрицательному единству. Вещь, субъект, понятие есть именно это самое отрицательное единство; это есть нечто в себе самом противоречивое, но равным образом и разрешенное противоречие; это основание, содержащее и носящее в себе свои определения. Вещь, субъект или понятие в своей сфере рефлектированы в себя, суть их разрешенное противоречие, но вся их сфера опять-таки есть опреде_{45}ленная, различная, а потому конечная, а значит противоречивая. Она не разрешает сама этого высшего противоречия, но имеет свое отрицательное единство в некоторой высшей сфере, в своем основании. Конечные вещи в их безразличном многообразии поэтому вообще таковы, что они противоречивы

в самих себе, преходящи и должны возвратиться к своему основанию. Как будет рассмотрено далее, истинное заключение от конечного и случайного к абсолютной необходимой сущности состоит не в том, что ведется заключение от конечного и случайного, как от лежащего и остающегося лежать в основании бытия, но в том – что непосредственно присуще случайности, – что заключается от преходящего, себе в себе самом противоречивого бытия к абсолютно необходимому, или правильнее, что указывается на возврат случайного бытия в себе самом в свое основание, в котором первое снимается, – и далее, что через этот возврат оно полагает основание лишь так, что само собственно становится положенным. В обычном умозаключении бытие конечного является основанием абсолютного; последнее есть, потому что есть конечное. Истина же состоит в том, что абсолютное есть, потому что конечное есть в себе самом противоречивая противоположность, что оно не есть. В первом смысле умозаключение выражается так: бытие конечного есть бытие абсолютного; во втором так: небытие конечного есть бытие абсолютного.

Третья глава.

ОСНОВАНИЕ

Сущность определяет сама себя, как основание.

Как ничто есть прежде всего в простом непосредственном единстве с бытием, так и здесь прежде всего простое тожество сущности есть в непосредственном единстве с ее абсолютною отрицательностью. Сущность есть лишь эта своя отрицательность, которая есть чистая рефлексия. Она есть эта чистая отрицательность, есть возврат бытия в себя; поэтому она определена в себе или для нас, как основание, в которое разлагается бытие. Но эта определенность не положена через самую сущность; или иначе, она не есть основание, именно поскольку она не сама полагает эту свою определенность. Но рефлексия ее состоит в том, чтобы то, что она есть в себе, полагать и определять себя, как отрицательное. Положительное и отрицательное образуют собою существенное определение, в котором они исчезают, как в своем отрицании. Эти самостоятельные определения рефлексии снимаются, и исчезнувшее в основании определение есть истинное определение сущности.

Основание есть поэтому само одно из определений рефлексии сущности, но определение последнее, правильнее, то определение, что оно есть снятое _{46}определение. Определение рефлексии, поскольку оно уничтожается в основании, получает свое истинное значение, именно то, что оно есть абсолютное отталкивание себя внутрь себя самого, именно что положение, присущее сущности, есть лишь снятое положение, и наоборот, что лишь снимающее себя положение есть положение сущности. Сущность, поскольку она определяет себя как основание, определяет себя, как неопределенную, и лишь снятие ее определенности есть ее определенность. В этой определенности, как снимающей себя, она есть не привходящая из другого, но в своей отрицательности тожественная себе сущность.

Поскольку от определения, как первого, непосредственного, совершается дальнейшее движение к основанию (через природу самого определения, которое через себя уничтожается в основании), то основание есть ближайшим образом нечто определенное через это первое. Но это определение есть, с одной стороны, как снятие определения, лишь восстановленное, очищенное или обнаруженное тожество сущности, – которое есть определение в себе рефлексии; а с другой стороны, это отрицающее движение, как определение, и есть положение сказанной определенности рефлексии, являющейся непосредственною, но положенной лишь самоисключающею рефлексиею основания и потому лишь положенною или снятою. Таким образом, сущность, определяя себя, как основание, только выходит из себя. Как основание, она, стало быть, полагает себя, как сущность, и ее определение состоит в том, что она полагает себя, как сущность. Это положение есть рефлексия сущности, снимающая саму себя в своем определении, есть с одной стороны, положение, с другой – положение сущности и тем самым то и другое в одном действии.

Рефлексия есть чистое опосредование вообще, основание же есть реальное опосредование сущности самою собою. Первая, движение от ничто через ничто к себе самому, есть видимость себя в некотором другом; но поскольку в этой рефлексии противоположность еще не имеет самостоятельности, то ни первое, видимое, не есть положительное, ни другое, в чем оно показывается, не есть отрицательное. Оба суть субстраты, собственно порождения воображения; они не суть еще относящееся к себе самому. Чистое опосредование есть только чистое отношение без относящихся. Определяющая рефлексия, правда, полагает последние, как самотожественные, но вместе с тем, лишь как определенные отношения. Напротив, основание есть реальное опосредование, ибо оно содержит в себе рефлексию, как снятую рефлексию; оно есть возвратившаяся в себя через свое небытие и полагающая себя сущность. По этому моменту снятой рефлексии положенное содержит в себе определение непосредственности, чего-то такого, что тожественно с собою независимо от отношения или от своей видимости. Это непосредственное есть восстановленное вновь через сущность бытие, небытие рефлексии, через которую опосредывает себя сущность. Сущность возвращается обратно в себя, как отрицающая; оно, таким образом, в своем возврате в себя сообщает себе определенность, которая именно потому есть _{47}тожественное себе

отрицательное, снятое положение и тем самым сущее, как тожество сущности с собою, основание.

Основание есть, во-первых, абсолютное основание, в котором сущность есть ближайшим образом вообще основа основного отношения; ближе определяется она, как форма и материя, и сообщает себе некоторое содержание.

Во-вторых, оно есть определенное основание, как основание определенного содержания; и поскольку основное отношение в своей реализации становится вообще внешним, оно переходит в обусловливающее опосредование.

В-третьих, основание предполагает условие; но условие также предполагает основание; безусловное есть их единство, вещь в себе, которая через опосредование условливающего отношения переходит в осуществление (Existenz).

Примечание. Основание, подобно прочим определениям рефлексии, выражается в некотором предложении: все имеет свое достаточное основание. Смысл этого предложения состоит вообще не в чем ином, как в том, что все, что есть, должно быть рассматриваемо, не как сущее непосредственное, а как положенное; оно должно не останавливаться на существовании или вообще на определенности, но возвращаться от них к своему основанию, в каковой рефлексии оно есть снятое и находящееся в своем бытии в себе и для себя. В начале основания высказывается, следовательно, существенность рефлексии в себя вопреки простому бытию. Что основание должно быть достаточным, это есть собственно излишнее прибавление, ибо это понятно само собою; то, для чего основание недостаточно, не имеет основания, между тем, как все должно иметь некоторое основание. Но Лейбниц, сердцу которого было особенно близко начало достаточного основания, и который сделал его даже основоначалом всей своей философии, соединял с ним более глубокий смысл и более важное понятие, чем какие соединяются с ним обыкновенно, когда останавливаются на его непосредственном выражении; хотя и в этом смысле уже считается важным предложение, высказывающее, что бытие, как таковое, в своей непосредственности есть не-истинное и по существу положенное, основание же есть истинно непосредственное. Лейбниц же противопоставлял достаточность основания главным образом причинности в строгом смысле этого слова, как механическому образу действий. Поскольку последний есть вообще внешняя по своему содержанию, ограниченная лишь одною определенностью деятельность, то положенные через нее определения входят в связь внешне и случайно; частичные определения понимаются через их причины, но их отношение, составляющее существенное в некотором осуществленном, не содержатся в причинах механизма. Это отношение, целое, как существенное единство, заключается лишь в понятии, в цели. Для этого единства механические причины недостаточны, так как в основании их не лежит цель, как единство определений. Поэтому под достаточным осно_{48}ванием Лейбниц понимал такое, которое достаточно и для такого единства, т.е. обнимает собою не просто причины, а конечные причины. Но это определение основания еще сюда не относится; телеологическое основание принадлежит понятию и опосредованию через него, которое есть разум.

А. Абсолютное основание

а. Форма и сущность

Определение рефлексии, поскольку оно возвращается к основанию, есть первое, непосредственное существование вообще, с которого начинают. Но существование имеет значение лишь положения и предполагает по существу некоторое основание в том смысле, что первое собственно не полагает последнего, что это положение есть снятие себя самого, что непосредственное есть скорее положенное, а основание – неположенное. Как оказалось, это предположение, это возвратившееся к полагающему положение, основание, есть, как снятая определенность, не неопределенное, но определенная самою собою сущность, определенная, как неопределенное или как снятое положение. Это сущность, которая в своей отрицательности тожественна себе.

Определенность сущности, как основания, становится тем самым двойною, основанием и обоснованным. Она есть, во-первых, сущность, как основание, определенная, в смысле сущности, против положения, как неположение. Во-вторых, она есть обоснованное, непосредственное, которое не есть однако в себе и для себя, есть положение, как положение. Последнее тем самым также тожественно себе, но есть тожество с собою отрицательного. Тожественное себе отрицательное и тожественное себе положительное есть одно и то же тожество. Ибо основание есть тожество положительного или положения с самим собою; обоснованное же есть положение, как положение, а эта его рефлексия в себя есть тожество основания. Следовательно, это простое тожество не есть само основание, ибо основание есть сущность, положенная, как неположение против положения. Как единство этого определенного тожества (основания) с отрицательным тожеством (обоснованного), она есть сущность вообще, различенная от ее опосредования.

Это опосредование, сравненное с предшествовавшею рефлексиею, из которой оно проистекает, во-первых, не есть чистая рефлексия, неразличенная от сущности, а есть отрицательное, и тем самым не имеет еще в ней самостоятельности определений. Оно не есть также определяющая рефлексия, определения которой имеют существенную самостоятельность; ибо последняя уничтожилась в основании, в единстве которого они суть лишь положенные. Это опосредование основания есть поэтому единство чистой и определяющей рефлексии; ее определения или положение имеют устойчивость, и, наоборот, их устойчивость есть нечто положенное. Так как их устойчи_{49}вость сама есть положение или имеет определенность, то они тем самым различены от их простого тожества и образуют собою форму в противоположность сущности.