Учение о сущности
Шрифт:
То, единственно в силу чего сущность есть равенство с собою, есть снятие ее равенства с собою. Она предполагает себя, и снятие этого предположения есть она сама; наоборот, это снятие ее предположения есть самое предположение. Таким образом, рефлексия предварительно находит нечто непосредственное, за которое она переходит, и возвратом от которого она оказывается. Но этот возврат есть предположение предварительно найден{11}ного. Это предварительно найденное становится лишь в силу того, что оно покидается, его непосредственность есть снятая непосредственность. Снятая непосредственность есть, наоборот, возврат в себя, приход сущности в себя, простое саморавное бытие. Тем самым этот приход в себя есть снятие себя, отталкивающая от себя, предполагающая рефлексия, и ее отталкивание
Рефлектирующее движение тем самым, согласно сказанному, должно быть понимаемо, как абсолютное отталкивание (Gegenstoss) в себе самом. Ибо предположение возврата в себя – того, от чего исходит сущность, которая есть лишь этот возврат, – есть лишь в самом возврате. Выход за непосредственное, с которого начинается рефлексия, осуществляется собственно через этот самый выход; и выход за непосредственное есть приход к нему. Движение, как прогресс, вращается непосредственно в себе самом и таким образом получается лишь самодвижение, – движение, исходящее от себя, поскольку полагающая рефлексия есть предполагающая, а предполагающая есть просто полагающая.
Таким образом, рефлексия есть и она сама, и ее небытие; и она есть она сама, лишь поскольку она есть отрицание себя, ибо лишь таким путем снятие отрицательного есть вместе совпадение с собою. Непосредственность, которую она предполагает, как свое снятие, есть просто лишь положение, снятое в себе, неотличающееся от возврата в себя, и оказывающееся само лишь этим возвратом. Но оно определено вместе с тем, как отрицательное, как непосредственно противоположное себе, следовательно, противоположное некоторому другому. Таким образом, рефлексия определена; поскольку ей по этой определенности свойственно предположение, и поскольку она начинает с непосредственного, как своего другого, она есть внешняя рефлексия.
2. Внешняя рефлексия
Рефлексия, как абсолютная рефлексия, есть в ней самой видимая сущность и предполагает лишь видимость, положение; как предполагающая, она есть непосредственно лишь полагающая рефлексия. Но внешняя или реальная рефлексия предполагает себя, как снятую, как свое отрицательное. В этом определении она удваивается. Во-первых, она есть предположенное или рефлексия в себя, которая есть непосредственное. Во-вторых, она есть отрицательная относящаяся к себе рефлексия; она относится к себе, как к тому своему небытию.
Внешняя рефлексия предполагает, следовательно, бытие, во-первых, не в том смысле, что его непосредственность есть лишь положение или момент, но скорее в том смысле, что эта непосредственность есть отношение к себе, а определенность есть только момент. Она относится к своему предположению так, что последнее есть отрицание рефлексии, но притом так, что это отрицание, как отрицание, снято. Рефлексия в ее {12}положении непосредственно снимает свое положение так, что она имеет непосредственное предположение. Она предварительно находит, следовательно, это положение, как такое, с которого она начинает, и относительно которого она есть возвращение в себя, отрицание этого ее отрицания. Но что это предположенное есть отрицательное или положенное, – это не есть его начало; эта определенность принадлежит лишь полагающей рефлексии, в предположении же положение есть лишь снятое. То, что внешняя рефлексия определяет и полагает в непосредственном, суть поэтому внешние для него определения. В сфере бытия она была бесконечным; конечное считается первым, реальным, с него начинают, как с лежащего и продолжающего лежать в основании, а бесконечное есть противоположная ему рефлексия в себя.
Эта внешняя рефлексия есть вывод, в котором заключаются оба крайние члена, непосредственное и рефлексия в себя; среднее между ними есть их отношение, определенное непосредственное, так что одна часть, непосредственность, принадлежит лишь одному крайнему члену, а другая, определенность или отрицание, лишь другому.
Но при ближайшем рассмотрении действия внешней рефлексии она оказывается, во-вторых, положением непосредственного, которое тем самым становится отрицательным или определенным; но она есть непосредственно также снятие этого ее положения, ибо она предполагает
Примечание. Рефлексия понимается обыкновенно в субъективном смысле, как движение силы суждения, выходящей за данное непосредственное представление и исследывающей или тем самым сравнивающей общие его определения. Кант противополагает рефлектирующую силу суждения определяющей (Критика силы суждения. Введение, стр. XXIII и сл.). Он определяет силу суждения вообще, как способность мыслить частное, как содержащееся под общим.{13}
Если общее (правило, принцип, закон) дано, то сила суждения, подводящая под него частное, есть определяющее. Если же дано лишь частное, к коему нужно подыскать общее, то сила суждения есть только рефлектирующая. Тем самым рефлексия есть здесь как бы восхождение над непосредственным к общему. Непосредственное определяется, как частное, отчасти лишь через это свое отношение к своему общему; для себя же первое есть лишь единоличное или непосредственно сущее. Отчасти же то, что к чему оно относится, есть его общее, его правило, принцип, закон, вообще рефлектированное внутри себя, относящееся к себе, сущность или существенное.
Но здесь идет речь не о рефлексии сознания, ниже о более определенной рефлексии рассудка, имеющей своими определениями частное и общее, а о рефлексии вообще. Та рефлексия, которой Кант приписывает подыскание общего к данному частному, и есть, как выясняется, также лишь внешняя рефлексия, относящаяся к непосредственному, как к данному. Но в ней заключается также и понятие абсолютной рефлексии; ибо то общее, принцип, или правило, или закон, к которому она восходит в своем определении, признается за сущность того непосредственного, с которого начинают, и тем самым последнее уничтожается, а возврат от него, определение рефлексии, оказывается лишь положением непосредственного по его истинному бытию; следовательно, то, что совершает в нем рефлексия, и определения, исходящие от нее, – не чем-то внешним для этого непосредственного, но его собственным бытием.
Внешняя же рефлексия имеется в виду тогда, когда рефлексии вообще, как это некоторое время было принято в философии, приписывается все дурное, и на нее с ее определением смотрят, как на антипод и наследственного врага абсолютного способа исследования. Действительно и мыслящая рефлексия, поскольку она остается внешнею, исходит от некоторого данного, чуждого ее непосредственного и смотрит на себя, как на чисто формальное действие, получающее содержание и материю извне и имеющее для себя лишь обусловленное им движение. Далее, как окажется сейчас, при ближайшем рассмотрении определяющей рефлексии, рефлектирующие определения суть другого рода, чем просто непосредственные определения бытия. Последние допускаются более, как преходящие, только относительные, находящиеся в отношении к другому; рефлектированные же определения имеют форму бытия в себе и для себя; они заявляют себя поэтому, как существенные, и вместо того, чтобы быть переходящими в свою противоположность, они являются, напротив, абсолютными, свободными и безразличными одно к другому. Поэтому они упорно противятся своему движению, их бытие есть их тожество с собою в их определенности, по которой они, хотя они предполагаются одно в противоположность другому, сохраняются в этом отношении просто, как раздельные.{14}