Ученик еретика
Шрифт:
— Да, похоже, там он и лежал, — тяжко вздохнув, сказал Хью. — Преступник почти без опаски столкнул убитого в воду в темноте прямо под мостом. Ни шума, ни всплеска, кругом безлюдье. Веслом или шестом тело оттолкнули от берега, чтобы его подхватило течением.
— Да, мы не ошиблись, — заметил Кадфаэль, — когда определили, что искать придется не далее моста. Нож вы так и не нашли?
Сержант покачал головой:
— Если убийство случилось в кустах или под мостом, преступник мог смыть кровь с ножа и унести его с собой. Зачем выбрасывать хороший нож? Или оставлять его, чтобы какой-нибудь сосед нашел и спросил: «О, да это нож
— Ты прав, только сумасшедший бросит нож на месте злодеяния, — признал Хью. — А преступник, похоже, отлично владел собой. Молодец, Уилл, ты сделал все, как надо. Теперь мы знаем, что убийство произошло у моста или поблизости от него.
— Есть и другие новости, — продолжал ободренный Уилл, — еще более удивительные. Насколько мне известно, конторщик Олдвин, едва вернулся домой, заторопился опять в аббатство, чтобы отказаться от обвинения. Я расспрашивал стражника у городских ворот, выходил ли Олдвин из города. Стражник ответил: да, выходил; он пытался заговорить с ним, но Олдвин ничего не ответил. Шел он, однако, не прямо из дома, это точно. Где-то он провел час, а то и полтора.
— Стражник в этом уверен? — спросил Хью. — Откуда ему знать точно? Вдруг он ошибся?
— Он говорит наверняка. Стражник видел их всех, когда они возвращались после всей этой сумятицы на капитуле. Сначала вернулись Олдвин вместе с пастухом, а потом девица. Все были очень взволнованы. Тогда стражник еще не понимал, в чем дело, но заметил их озабоченность. Вскоре, однако, новость разнеслась по городу — задолго до того, как Олдвин снова вышел из ворот. В привратнике разгорелось любопытство, как только он увидел Олдвина, спускающегося по Вайлю. Он надеялся, что удастся остановить конторщика и посудачить с ним, но Олдвин прошел мимо, не сказав ни слова. Ну конечно же, сомнений у него нет ни малейших! Времени протекло уже довольно много.
Хью задумчиво прикусил губу:
— Значит, все это время Олдвин провел в городе… Однако потом он все же пересек мост и направился туда, куда собирался. Но что его задержало?
— Или кто? — уточнил Кадфаэль.
— Или кто? Ты полагаешь, кто-то догнал его, чтобы отсоветовать идти в аббатство? Из Литвудов никто вслед не пошел, во всяком случае так они говорят. Да никто другой и не знал, что именно он затевает. Что ж! — твердо подытожил Хью. — Придется нам шаг за шагом постучаться в двери всех домов от самого дома Литвудов и до моста. Может быть, кто-то видел, куда свернул с дороги Олдвин.
— Мне кажется, — сказал Кадфаэль, взвесивший в уме все, что он знал об Олдвине, хотя сведения были весьма скудны и картина выходила довольно безотрадная, — Олдвин был не из тех, кто имеет много друзей, да и решительным его не назовешь. Представляю, чего стоило ему собраться с духом, чтобы обвинить Илэйва, и уж подавно — отказаться от обвинения, ведь его самого тогда могли обвинить и в лжесвидетельстве, и в злоумышлении! По пути он — кто знает? — оробел, заколебался. Ему, наверное, захотелось в одиночестве все обдумать. Куда мог направиться такой замкнутый, запутавшийся человек? Где вновь попытается он обрести мужество? Скорее всего, в харчевне… Либо в храме, на исповеди… Стоит обойти все питейные заведения и церкви, Хью. И там, и там человек имеет возможность спокойно поразмыслить.
Обойти все питейные
— Олдвин? — переспросил хозяин харчевни, расположенный поговорить подробно о столь сногсшибательном трагическом происшествии. — Сам я узнал обо всем только час назад… Да, Олдвин захаживал к нам — и не раз. Все молчком и молчком… Помню, придет, притулится в углу да так и просидит, ни с кем и словом не перемолвится. Он постоянно ожидал худшего — но кто бы мог подумать, что у него сыщутся враги! Ведь он за всю свою жизнь и мухи не обидел, хотя вчерашняя заварушка, конечно, иное дело. Говорят, тот парень, кого он обвинял, — хозяин доверительно понизил голос, — отплатил за все с лихвой. Но если уж попался святошам в когти — стоит ли лезть на рожон?
— А вчера Олдвин сюда не заглядывал? — полюбопытствовал стражник.
— Олдвин? Да заглядывал ненадолго. Он сидел вон там, в углу, на краю скамьи, унылый, как всегда. Мне еще ничего не было известно о слушании в аббатстве, иначе бы я пригляделся к нему повнимательней. Знали бы мы, что сегодня утром его найдут мертвым! Да, смерть — она не ждет…
— Значит, Олдвин здесь появлялся! — с нескрываемой радостью воскликнул молодой сыщик. — В котором часу это было?
— Довольно поздно, надо сказать. Когда они вошли, было примерно около трех.
— Так он был не один?
— Нет, с ним был и другой, он сидел, обняв Олдвина за плечи, и что-то быстро шептал ему на ухо. Вместе они просидели примерно с полчаса, и потом тот, другой, встал и ушел, а Олдвин остался сидеть, размышляя в одиночестве. Надо признать, он никогда не напивался. Еще через полчаса он тоже ушел, трезвехонек, и никому ничего не сказал. Эх, бедняга!.. Да что теперь толку рассуждать!
— И кто же с ним был? — с нетерпением поинтересовался стражник. — Как его зовут?
— Не помню его имени, но хорошо знаю в лицо. Он служит у тех же самых хозяев. Это их старший пастух.
— Конан? — откликнулся Джеван. Он стоял у полок, держа в руках шелковистый лоскут пергамента. — Он сейчас со стадами — возможно, там и заночует: летом он частенько ночует в поле. Вы с какими-нибудь новостями? Ведь Конан все вам рассказал, как и мы сегодня утром. Я и не стал его задерживать. Кто мог знать, что он вам опять понадобится?
— Даже я и сам не знал, — строго заметил Хью. — Но, как оказалось, ваш пастух открыл только половину правды. Он сообщил лишь то, что знали вы все, другую половину он утаил. Он ни словом не обмолвился о том, что пошел вчера за Олдвином и был с ним в харчевне «Три ствола». Там они провели вместе около часа.