Ученик философа
Шрифт:
— Ты хладнокровная… гадина.
— Я не умею разговаривать по-другому. Ты же знаешь. Я могу лишь констатировать факты. Я очень расстроена, я во власти чувств, а вовсе не хладнокровна.
— Другие люди чувствуют. А ты констатируешь факт, что находишься во власти чувств.
— Прости, что я скрылась. Я не могу объяснить своего поведения. Хотя на самом деле объяснение есть. Просто оно займет какое-то время, если ты захочешь послушать. Ничего особенно драматического, ничего интересного.
— Где ты была?
—
— N! Этот бессильный вуайерист. Я так и думал.
— Почему?
— Видел его старую хитрую морду на улице, он вечно старается мне подгадить.
— Не сердись из-за этого.
— Я не сержусь. Ты боялась вернуться?
— Да, наверное…
— Боялась, что я тебя убью?
— Нет… просто тебя боялась… ты как кусачий пес… внушаешь страх. Я не люблю непредсказуемого.
— А зачем ты тогда вернулась?
— Мне надо было решить, хочу ли я по-прежнему быть твоей женой. Это еще одна причина, почему я не возвращалась. Я чувствовала, что это будет нечестно по отношению к тебе.
— Что нечестно?
— Вернуться и опять уйти.
— И ты решила?..
— Решила, что хочу и дальше быть твоей женой.
— Почему?
— Ты знаешь почему. Потому что я тебя люблю. Потому что я думаю… то, что между нами… это абсолют.
— Абсолют! Что за слово. Ты всегда была абсолютисткой. И ты еще говоришь о любви, а у самой нет ни нежности, ни мягкости, ни прощения.
— У меня все это есть, просто ты убиваешь всяческое проявление этих вещей, способ, которым я их выражаю, отвергаешь мой язык, все мои…
— Всегда я виноват.
— Нет.
— Ты мне никогда ничего не прощала. Ты помнишь любую мою провинность. С тем же успехом ты могла быть ангелом, который записывает грехи людей. Ты и есть ангел, причем грозный.
— Давай не будем говорить о прощении. Я думаю, что это слабая идея, обычно фальшивая…
— Ты как Корделия [136] — самая переоцененная героиня в литературе.
136
Корделия — одна из трех дочерей короля Лира в одноименной пьесе Уильяма Шекспира.
— Вопрос в том, хочешь ли ты по-прежнему быть моим мужем.
— Какой очаровательно прямой вопрос. Нет.
— Ты уверен?
Джордж помолчал. Потом сказал:
— В ту ночь… когда машина упала в канал… ты хорошо помнишь, что было?
— Да.
— Что именно случилось?
— То есть?
— Это был несчастный случай или я специально все устроил?
— Ты хочешь сказать, что не помнишь?
— Нет.
Стелла помолчала.
— Это был несчастный случай.
— Несчастный случай?
— Да, конечно. Тебе нравится думать, что ты груб и склонен к насилию, но на самом деле ты
— И ты утверждаешь, что любишь это животное.
— Да, люблю.
— Ты унижаешь меня, чтобы любить. Это не любовь. Все равно что мучить свою собачку. N как раз очень интересуется такими вещами.
Они молча сидели в темной прихожей. Стелла на ступеньках лестницы, Джордж на стуле у двери, спиной к стене, лицом не к Стелле, а к старой вычурной викторианской вешалке, которую они купили на аукционе в пору своей помолвки.
— Видишь, я принесла обратно нэцке, — сказала Стелла.
Джордж увидел на полочке вешалки вереницу светлых фигурок из слоновой кости.
— Да, я их как-то искал, — сказал он.
— Я так и знала.
— Ну разве не сентиментальный поступок — принести их обратно? Так могла бы поступить настоящая женщина. Полагаю, меня это должно было тронуть и смягчить?
Стелла молчала. Она принялась рыться в сумочке.
— О, да ты уж не плакать ли вздумала? — спросил Джордж, — Ты научилась плакать? Поздравляю. Раньше ты не умела. — И добавил: — У меня простуда.
— Дать тебе аспирин?
— Нет. И, отвечая на твой предыдущий вопрос: да, я уверен, что больше не хочу быть твоим мужем.
— Почему?
— Потому что я собираюсь уехать в Испанию с Дианой Седлей.
Стелла опять промолчала. Она высморкалась в платок.
— Хорошо, — сказала она.
— Как? Сцены не будет?
— Ты меня знаешь.
— Да, знаю. Диана — женщина. Я люблю женщин. Мы с ней ладим. С ней я бываю счастлив и спокоен. С тобой так никогда не бывает.
— Извини.
— Я тобой восхищался. В том и беда. Это никуда не годная основа для брака.
— Да уж.
— Может быть, ты зря скрылась. В смысле, если ты хотела дальше со мной жить. У меня было время осмотреться.
— Я хотела дать тебе время. И мне тоже нужно было от тебя отдохнуть.
— Ну, можешь продолжать отдыхать. Куда ты подашься?
— Еще не знаю. Буду путешествовать. Поеду в Токио повидаться с отцом, в Калифорнию — повидаться с Розановым…
— Ты… что?!
— А что такого. Мне хотелось бы с ним встретиться. Я держалась от него подальше только из-за тебя. Или он еще здесь?
Джордж вскочил.
— Вы будете обсуждать меня!..
— Конечно, нам трудно будет избежать упоминания твоего имени, но я не собираюсь тебя обсуждать. Ты же знаешь, я очень щепетильна в таких делах.
— Щепетильна! Это твое излюбленное словечко. Как я ненавижу твои словечки! Власть, власть, презрение, презрение, все вертится вокруг тебя. Дьяволица, почему ты вернулась именно сейчас, как раз когда мне стало лучше, ты даже не знаешь, что натворила, ты все испортила, все уничтожила, ты это нарочно, ты услыхала, что я был с Дианой на похоронах. Правда же, правда?