Ученик философа
Шрифт:
Воцарилась тишина, во время которой Хэтти взяла с пола свой стакан, протянула руку и со звяканьем поставила на стеклянную поверхность бамбукового столика. Затем встала.
Том начал говорить: «Боюсь, что я…» Потом тоже встал.
Перл, которая, конечно, подслушивала снаружи, в нужный момент открыла дверь гостиной. Том прошел в коридор. Уход стал, таким образом, неизбежен. Том повернулся к девушкам — худенькой и бледной помоложе и крепкой смуглой постарше. У обеих лица свело острой враждебностью и беспокойством. Это абсурд, подумал он, это все ошибка. Я могу все объяснить. Но объяснить он не мог. Он сказал:
— Простите меня, пожалуйста… я не хотел вас побеспокоить… боюсь, что я не смог объяснить…
— Что вы, никакого беспокойства, —
Перл открыла входную дверь.
Том вышел под дождь и ощупью пошел по саду, теперь уже абсолютно темному, в направлении задней калитки. Дождь намочил волосы и потек по шее, напомнив о забытом зонтике. Том пошел обратно и уже приблизился к дому, когда входная дверь вдруг со страшной силой распахнулась. Оттуда что-то вышвырнули, и оно разлетелось по газону. Это был злосчастный пучок тюльпанов. Дверь захлопнулась, а потрясенный Том застыл, глядя, как огонек свечи в окне прихожей лихорадочно трепещет от внезапного сквозняка. Затем повернулся и побежал по саду.
— Что это было? — спросила Перл, видя слезы Хэтти, стекающие меж пальцев.
— Ты разве не слышала?
— Да, но…
— Он не поклонник, он обманщик — и принес эти ужасные лживые цветы…
— Они-то чем виноваты! И почему он обманщик?
— Он пришел только потому, что ему велели.
— Ну хорошо, пусть так, но он надеялся, что ты поймешь.
— Что я пойму? Что-то ужасное…
— Но ты жалуешься, потому что он не поклонник.
— Я не жалуюсь!
— Ты же сказала, что тебе не нужен поклонник!
— Не нужен. Я только хочу, чтобы меня оставили в покое. А потом мне устраивают эту гадость и все портят. Ну зачем ему надо было приходить? Он ужасный человек, такой грубый… и теперь все испорчено… Перлочка, миленькая, я хочу домой, я хочу домой!
О боже, подумала Перл, обнимая Хэтти, как все запуталось, и не важно, из-за чего… а какой мальчик красивый, и, я думаю, от этого еще хуже. Наши беды только начинаются. И скоро по щекам бедной Перл тоже покатились слезы.
— Ты пойдешь гулять, как обычно? — спросила Габриель у Брайана.
Пресловутая летняя поездка Маккефри к морю была в полном разгаре. Сияло солнце, дул восточный ветер, на дворе стоял май. После долгих споров было решено ехать только на день, что все дружно сочли наихудшим вариантом. Брайан обычно, в знак протеста против удушающе семейной обстановки, поворачивался спиной к свободной стихии и уходил в глубь суши, тем самым избегая развлечений на пляже.
— Нет, — ответил Брайан.
— Почему? Ты устал?
— Нет, ничего подобного. С какой стати?
— Ну тогда посиди. Или все же пройдешься к скалам?
— Обязательно надо покомандовать! Отвяжись!
Габриель чуть поморщилась от обиды, совершенно взбесив этим Брайана, и продолжила молча распаковывать различные предметы, составляющие ритуальный комплект снаряжения семейства Брайана Маккефри на пляже.
«Почему я не хочу пойти пройтись, как обычно?» — спросил себя Брайан. Истина была ужасна. Он боялся, что Габриель окажется наедине с Джорджем. Хуже того — попытается остаться наедине с Джорджем. «Я, кажется, совсем спятил, — подумал Брайан. — Зачем он вообще поехал? Какая наглость — взял и поехал с нами на море, будто он такой же, как все».
Конечно, были и будут и другие поездки на море, но эта должна была собрать весь клан, недаром Габриель, к раздражению мужа, сравнила ее с Рождеством. Эта поездка продолжала традицию ежегодных летних семейных сборищ в Мэривилле и могла быть воспоминанием о том доме или поминками по нему — дом стоял меньше чем в миле от места, где сейчас расположилась семья. Именно это злило Брайана сильнее всего. Он был равнодушен к «родовому» дому у моря, поскольку гораздо больше любил свой собственный. Но, как и все остальные, сильно обиделся на недостойный поступок Алекс, которая продала дом, никого не спросив. Теперь Брайан считал,
— Если б еще и Стелла была с нами, — говорила Габриель, расстилая большой ковер с шотландским узором, — все было бы…
Она хотела сказать «идеально», но не могла себя обманывать: картина с участием Брайана не могла быть идеальной.
— …так мило.
— Стелла ненавидела эти гулянки еще больше моего, — сказал Брайан и пнул ногой камень. — А если уж так приспичило поехать, зачем было тащить с собой чужих людей?
Участники поездки — Брайан, Габриель, Адам и Зед, Алекс и Руби, Джордж, Том и Эмма, Хэтти и Перл — уже разбежались в разные стороны. Алекс предложила Тому позвать Эмму. Том, который обожал эти вылазки, поехал бы в любом случае, и два, как называл их Брайан, «бездельника», очевидно, без труда сбежали от лондонской учебы. К вящему раздражению Брайана, Габриель также пригласила Хэтти и Перл, которых как-то встретила в Купальнях. Отчасти из доброго отношения к той, кого общественное мнение записало в бедные малютки, отчасти из намеренно выработанного материнского, собственнического чувства по отношению к Хэтти, не проявлявшегося ранее, отчасти из любопытства и навязчивой воспаленной зависти к счастливой жиличке вожделенного Слиппер-хауса. Как бы то ни было, они все собрались на пляже.
Семейство Брайана Маккефри приехало вместе с Томом и Эммой в старом «остине» Брайана. Перл привезла Хэтти в прокатном «фольксвагене». (Девушкам нельзя было иметь собственную машину, но Перл научилась водить в Америке, где им иногда разрешалось брать автомобиль напрокат.) Алекс привезла Джорджа и Руби в «ровере» Уильяма Исткота — он всегда настаивал, чтобы она брала его машину, если нужно. (Самих Исткотов — Уильяма, Антею и Розу, когда она была еще жива, — в эти поездки почему-то никогда не приглашали.) Машины поставили у тропы в верхнем конце длинного поля, покрытого желтой, грубой, расчесываемой ветром травой, на которой пятнами виднелись овцы. По ней же все пошли к морю. Трава кончалась у проволочной изгороди, через которую можно было вылезти на темные скалы, стоящие по всей длине пляжа, и по ним без труда спуститься вниз. Сам пляж был покрыт зернистым песком с мелкими камушками, а ближе к морю опять начинались темные зубчатые скалы, покрытые золотисто-коричневыми водорослями и особенно хорошо видные во время отлива.
На берегу семейство раскинуло лагерь, застолбив укромные местечки. Габриель разбила шатры прямо посреди пляжа, поскольку никогда не пряталась, чтобы раздеться. Алекс и Руби устроились в похожем на грот углублении скалы, которое принадлежало им по традиции. Хэтти и Перл стыдливо удалились и, видимо, нашли такой же грот, но подальше, поскольку скрылись из виду. Том и Эмма влезли на самый верх стоящей на суше скалы, где зубчатые вершины окружили площадку, образовав крепость. Адам и Зед, конечно, помчались к морю, к катящимся вдалеке волнам, оскальзываясь на покрытых водорослями камнях и все время останавливаясь, чтобы осмотреть страшно интересные лужицы. Джордж уселся в одиночестве на низкой скале, вздымавшейся в отдалении посреди пляжа, и уставился на море. Дальше по берегу, над скалами, которые в этой точке почти заслуживали названия утесов, как раз виднелся угол мэривилльского дома.