Ученик Ведьмака
Шрифт:
– Мы еще долго не сможем вот так поговорить, – произнесла мама. – Уйти из дома и начать взрослую жизнь – серьезный шаг. Поэтому, если ты хочешь что-то мне сказать или о чем-то спросить, сейчас самое подходящее время.
Все вопросы вылетели у меня из головы, я не смог придумать ни одного. Я вообще не мог думать. От маминых слов у меня слезы на глаза навернулись.
Какое-то время в комнате висело молчание. Слышен был только топот моих ног по плиткам. Наконец мама вздохнула:
– В чем дело? Язык проглотил?
Я пожал плечами.
– Перестань ерзать, Том,
– Не знаю, мам, – ответил я, вспомнив шутку Джека о том, что придется покупать друзей. – С ведьмаками никто не желает водиться. У меня не будет друзей. Я все время буду один.
– Не все так плохо, как кажется, – успокоила меня мама. – У тебя же будет учитель. Он станет твоим наставником, а в конце концов и другом. К тому же ты все время будешь занят изучением нового. Не останется времени на одиночество. Разве ты не находишь все это удивительным и интересным?
– Конечно, интересно, но работа пугает меня. Я хочу этим заниматься, но не знаю, смогу ли. Часть меня мечтает путешествовать, увидеть новые места. Но я буду очень тосковать по дому и всем вам.
– Ты же знаешь, что не можешь здесь остаться. Отец стареет. Зимой он передаст ферму Джеку. У Элли скоро родится ребенок, а потом и другие дети пойдут, я уверена. Для тебя просто не останется места. Так что привыкай к тому, что не сможешь вернуться домой.
У меня закололо в груди от того, как холодно и резко она сказала мне это. Я едва мог дышать.
Мне захотелось пойти спать, но она еще долго говорила. От мамы очень редко можно услышать сразу столько слов.
– У тебя теперь есть работа, и ты будешь ее делать, – сурово сказала она. – И не просто делать, а делать хорошо. Я вышла за твоего отца, потому что он был седьмым сыном. Я родила ему шестерых сыновей, чтобы появился ты. Семь на семь. У тебя дар. Твой хозяин пока силен, но пройдет какое-то время, и его силы иссякнут.
– Почти шестьдесят лет он бродит по Графству и выполняет свой долг, – продолжала она. – Он делает то, что необходимо людям. Скоро настанет твой черед. И если не ты, то кто? Кто позаботится о простых смертных? Кто защитит их от зла? Кто станет присматривать за фермами, деревнями и городами, чтобы женщины и дети смогли без боязни выходить на улицы?
Я не знал, что сказать, и не мог посмотреть матери в глаза. Просто всеми силами сдерживал слезы.
– Я всех люблю в этом доме, – промолвила она чуть тише, – но во всем Графстве ты один моя плоть и кровь. Конечно, тебе еще надо повзрослеть, но ты седьмой сын седьмого сына. У тебя есть дар и сила. И я знаю, что буду гордиться тобой.
– Я рада, что мы все обсудили, – добавила она, поднимаясь на ноги. – А теперь – живо в кровать. Завтра важный день, и тебе надо хорошенько отдохнуть.
Мама обняла меня и одарила теплой улыбкой. Я, как мог, старался не кукситься, даже улыбнулся ей в ответ. Но потом, уже в своей комнате, сидя на краю кровати, я долго смотрел перед собой в пустоту и думал о том, что сказала мама.
Маму очень уважают в округе.
Это все я узнал от отца, потому что мама очень скромна и никогда не упоминает о своих добрых делах. Она просто делает то, что должна, и, я знаю, ждет того же от меня. И я хочу, чтобы она гордилась мной.
Но неужели она вправду вышла за отца и родила шестерых детей, чтобы потом родить меня? Невероятно.
Я пересек комнату, сел на старый плетеный стул и несколько минут смотрел в окно, которое выходило на север. Луна залила все вокруг своим серебристым светом: двор, поля и пастбище, даже границу нашей фермы, которая проходила как раз на полпути к Холму Палача. Мне нравился вид из окна. На расстоянии Холм Палача мне тоже нравился – нравилось то, что он был самым далеким из всего, что видел глаз.
Уже много лет, перед тем как забраться в постель, я исполнял этот ритуал: смотрел на холм и представлял, что лежит по ту сторону. Знаю, на самом деле там просто еще другие поля, растянувшиеся на две мили, полдюжины домов нашей деревни, маленькая церквушка и совсем уж крошечная школа. Но мое воображение рисовало иные картины. Иногда я представлял себе горы, за которыми раскинулся океан, а может, лес или большой город с высокими башнями и мерцающими огнями.
Теперь же я смотрел на холм и думал о своих страхах. Да, на расстоянии холм казался безопасным, но меньше всего на свете я бы хотел к нему приблизиться. Свое название Холм Палача получил неспроста.
Три поколения назад на нашей земле свирепствовала война. Все мужчины Графства ушли воевать. Нет ничего хуже гражданской войны, что разделяет семьи и заставляет брата убивать брата.
Зимой, в последний год войны, произошло крупное сражение где-то на милю к северу, у маленькой деревушки. Когда же война завершилась, победившая армия отвела пленников на этот холм и повесила на деревьях. Кого-то из своих победители тоже вешали – за трусость перед лицом врага. Хотя поговаривают, что причина на самом деле другая: эти люди отказались сражаться против тех, кого считали соседями.
Даже Джек не любит работать вблизи границы, а собаки – те вообще боятся заходить в лес. Что же до меня, я не мог работать на северном пастбище, потому что чувствовал то, чего другие не чувствуют. Знаете, я слышал их. Я слышал, как скрипят веревки и стонут ветки под весом мертвецов. Я слышал, как мертвые задыхаются и давятся на той стороне холма.
Мама сказала, что мы с ней одна плоть и кровь. В одном мы с ней точно похожи: она тоже может видеть то, чего другие не видят. Как-то раз, зимой, когда я был еще маленьким и все братья жили дома, звуки, доносившиеся с холма, по ночам не давали мне спать. Братья не слышали ничего, а я не мог уснуть. Мама всякий раз приходила ко мне в комнату, несмотря на то что ни свет ни заря ей нужно было приниматься за домашнюю работу.