Ученик
Шрифт:
Уже с неделю у них циркулировало обращение комиссии Государственного полицейского управления по расследованию убийств. Комиссию следовало информировать о смертных случаях, отвечавших определенным критериям.
Если жертву нашли в спальне.
Если жертва связана.
Если у жертвы перерезано горло.
Мобильный телефон зазвонил у Торкеля посреди последней строфы поздравительной песни, и тот ответил на звонок, выходя на кухню. На заднем плане раздавалось четырехкратное «ура».
День рождения Вильмы.
Тринадцать.
Тинейджер.
Сам день рождения
Кухонный стол на этот вечер превратили в стол для подарков. Старшая сестра купила тушь для ресниц, тени, блеск для губ и тональную основу для макияжа. Вильма получила все это в пятницу, но выложила снова, чтобы продемонстрировать весь урожай подарков. Принимая информацию, Торкель взял тушь, обещавшую увеличение длины ресниц вплоть до десятикратного.
Убийство. В городке Тумба. Связанная женщина с перерезанным горлом, в спальне.
Торкель считал, что Вильме слишком рано краситься, но ему объяснили, что во всем шестом классе не красится только она, а в седьмом классе приходить в школу без макияжа просто немыслимо. Протестовал Торкель не особенно долго. Времена меняются, он знал, что должен быть благодарен за то, что ему не пришлось вести подобную дискуссию, когда Вильма пошла в четвертый класс. Некоторым родителям из ее школы пришлось. И они явно уступили.
Все указывало на то, что это – третья жертва.
Закончив разговор, Торкель положил тушь обратно на стол и вернулся в гостиную.
Он подозвал Вильму, которая разговаривала с бабушкой и дедушкой. Похоже, она не слишком расстроилась оттого, что у нее появился предлог прервать беседу с пожилыми родственниками. Она подошла к Торкелю с некоторым ожиданием во взгляде, словно думала, что он ходил на кухню, чтобы устроить какой-нибудь сюрприз.
– Я должен ехать, дружочек.
– Это из-за Кристофера?
Торкелю потребовалось несколько секунд, чтобы понять вопрос. Кристофер был новым мужчиной Ивонн. Они встречались уже несколько месяцев – по его сведениям. Торкель познакомился с ним только этим вечером. Учитель гимназии. Около пятидесяти. Разведен, имеет детей. Производит приятное впечатление. Торкелю даже в голову не приходило, что их встреча может восприниматься как напряженная, неловкая или вообще создавать какую-либо проблему, поэтому он не смог сразу уловить в вопросе дочери связь. Вильма явно расценила недолгое замешательство как-то, что попала в точку.
– Я говорила, чтобы она его не приглашала, – продолжила она с недовольным видом.
Торкеля охватила нежность к дочери. Она хотела защитить его. Ей тринадцать лет, а она хотела уберечь его от душевной раны. В ее мире подобная ситуация, очевидно, представляется крайне неловкой. Ей наверняка не хотелось бы встретить своего бывшего парня в компании с кем-то другим. Если у нее
– Мне надо работать. Это не имеет никакого отношения к Кристоферу.
– Точно?
– Совершенно точно. Мне пришлось бы уехать, даже если бы мы с тобой сидели вдвоем. Ты же знаешь, как бывает.
Вильма кивнула. Она прожила вместе с ним достаточно долго для того, чтобы знать: он исчезает, когда должен, и отсутствует столько, сколько требуется.
– Кого-то убили?
– Да.
Ничего больше Торкель рассказывать не собирался. Он давно решил, что не станет завоевывать внимание детей рассказами о волнующих и жутких подробностях своей работы. Вильма это знала. Поэтому она не продолжила расспрашивать, а только снова кивнула. Торкель посмотрел на нее серьезно.
– Я считаю, это хорошо, что мама кого-то встретила.
– Почему же?
– Почему бы и нет? Ей ведь незачем оставаться в одиночестве только потому, что она не со мной.
– А ты кого-нибудь встретил?
Торкель немного посомневался. Встретил ли он кого-то? На протяжении долгого времени он состоял в своего рода отношениях с Урсулой, замужней коллегой, но они никогда всерьез не определяли, что это за отношения. Они спали вместе, когда работали на выезде. В Стокгольме – никогда. Никаких совместных ужинов или будничных разговоров на личные темы. Секс и болтовня о работе. Вот и все. А теперь не было даже этого. Несколько месяцев назад он подключил к расследованию бывшего коллегу Себастиана Бергмана, и с тех пор они с Урсулой вместе только работали. Торкелю это не давало покоя. Больше, чем ему хотелось признавать. Не то, что их отношения, или что там у них было, столь откровенно подчинялись ее условиям, с этим он мог жить, но ему ее не хватало. Больше, чем он предполагал. Это его раздражало. В довершение всего она, похоже, снова сблизилась с мужем, с Микке. Они даже несколько недель назад съездили на выходные в Париж.
Так встретил ли он кого-нибудь?
Вероятно, нет, а объяснять сложности своих отношений дочери, которой едва исполнилось тринадцать, он в любом случае не собирался.
– Нет, – ответил он, – я никого не встретил. Но теперь мне действительно надо ехать.
Торкель обнял ее. Крепко.
– Поздравляю с днем рождения, – прошептал он. – Я тебя люблю.
– Я тоже люблю тебя, – ответила дочка, – и мой телефон.
Она прижалась намазанными новым блеском губами к его щеке.
Когда Торкель ехал в машине в городок Тумба, на его лице по-прежнему сияла улыбка.
Он позвонил Урсуле.
Она уже выехала.
В машине Торкель поймал себя на мысли, что надеется, что это окажется нечто другое. Кто-то другой. Что связи с остальными убитыми женщинами не обнаружится. Окажется, что этот случай первый. Но нет. Торкель понял это, как только заглянул в спальню.
Нейлоновые чулки. Ночная рубашка. Расположение.
Третий.
Для описания огромной раны на горле «от уха до уха» было не достаточно. Скорее, от одной стороны позвоночника до другой. Как, когда открывают консервную банку и оставляют маленький кусочек, чтобы иметь возможность отогнуть крышку назад. Горло женщины было практически полностью перерезано. Для нанесения ей подобных ран требовалась изрядная сила. Кровь была повсюду: высоко на стенах и по всему полу.